Адаму Михнику
Возможно, мы были детьми, у нас не было опыта,
мы знали только, что нас заставляют поверить в ложь,
и мы в самом деле не знали, чего нам еще надо,
кроме уважения человеческих прав и правд,
когда, собравшись на небольшой площади
перед памятником великому поэту,
который прожил юные годы в подневольной стране,
а оставшуюся жизнь — в изгнании,
мы прикуривали от вороха лживых газет,
мы смолили сигареты, хотя они отравляли наши тела,
мы жгли газеты, ибо они отравляли наш разум,
мы читали конституцию и декларацию прав человека
и в самом деле не знали, что права человека
могут идти вразрез
с правами гражданина
и мы в самом деле не знали,
что столько бэтээров можно бросить на безоружных,
на нас, бывших еще детьми,
вооруженными лишь идеями,
которые внушались нам вшколах,
и от которых в этих же школах пытались нас отучить,
и мы в самом деле не знали,
что можно перечеркнуть их все до одной
жестокой атакой бесстыжего насилия
и оголтелой ложью
и мы в самом деле не знали, что взрослые поверят не нам,
а оголтелой лжи, что все можно перечеркнуть,
обо всем забыть
и делать вид, что ничего не случилось
и мы в самом деле не знали, что память — это враг гражданина,
и мы в самом деле не знали, что, живя здесь и сейчас,
нужно делать вид, что живешь где-то в другом месте, в другое время
и если уж бороться, то лишь с тенями умерших через железный занавес облаков.
(перевод Игоря Белова)