В 1968 году мне исполнилось 28 лет. Мое чувство было довольно бессознательное, но очень четко осознанное, что это [ввод войск в Чехословакию] подлое и насильственное действие. 68 год, я после окончания института, первый год работаю в СХКБ Легпром [Специальном художественно-конструкторском бюро легкой промышленности], художником. К чехам всегда было отношение как к наиболее свободным от советской идеологии, и эта их свобода жила параллельно и в нас — художниках, которым свобода внутренне необходима. А если учесть активное невосприятие советской культуры и всей лживой пропагандистской машины, то естественное чувство — что твои ценности лежат в другом пространстве. В институте мы учились во времена «оттепели». Когда открывалось все заново. И современное европейское искусство нас сделало по умолчанию «антисоветчиками». Но само ремесло не способствовало погружению в политику, Более того, политика как действие нас не увлекала. Нас интересовало искусство.
Как я узнал про ввод войск. Позвонил мой близкий приятель и сказал, «Голос Америки» каждые 15 минут передает о вторжении в Прагу советских танков, ты десантник — исчезни на время! Вся информация приходила по «Голосу Америки» или «Би-би-си», там же мы слушали музыку джаз и Битлов.
Не могу сказать, что тогда фигура Марченко или процесс над демонстрантами 25 августа как-то серьезно меня зацепили. Все же бессердечность и равнодушие глубоко сидели внутри. Любые выступления или сопротивление советской власти, конечно, нас, как «болельщиков» против режима, заставляли радоваться. Пройдет еще четыре десятка лет и я поеду в Прагу с лекциями о дизайне. Накануне в интернете посмотрю фотохронику 68 года, она меня потрясет, но еще сильнее будет ощущение, когда я буду ходить по городу и представлять здесь танки.