Вчера около 22 часов позвонил Ковалев (НШ СГВ) [начальник штаба Северной группы войск] и продиктовал указания министра обороны. «Ч» назначено на 00 часов 21.08. Сегодня звонил генерал армии Павловский, ставит задачу на локализацию воздушно-десантной бригады. Эта очень тяжелая задача выпала на долю Рябкова. Выдали деньги – по 38 злотых, начиная с 1 августа. Стало веселее. Сейчас 20 часов 30 минут. ПКП вышел почти к границе. В 21 час мы дадим команду «Турбина» и войска тронутся на исходный рубеж.
Не знаю, насколько верно, но говорят, что сегодня в Брно должны съехаться «стойкие» и в 00 часов 21 августа обратиться к Советскому правительству с просьбой ввести войска. Возможно, это сделает Свобода. Говорят, что в Брно и в Праге будут высажены воздушные десанты, съезд партии откроется не 26-го, а 23-го в Брно или в Братиславе. Говорят, что люди попытаются выйти на дороги, чтобы помешать движению войск. Посмотрим. Решение это, может быть, и не лучшее, но решение. А нам надоело.
Записка
План на 20 августа 1968 г.
7:00 – 14:00 задачи;
14:00 – 17:30 отдых всего личного состава;
17:30 – 18:00 выдача боеприпасов;
18:00 – 18:30 митинг;
18:30 – 19:00 посадка;
19:00 – 21:00 построение колонн и вытяжка «Ягуар»;
21:00 – 22:30 выход к исходному рубежу «Турбина»;
22:30 – 23:00 на исходном рубеже;
23:30 начало движения «Буря»
Границу перешли в назначенное время. Как передал «Голос Америки», в 4.30 пражское радио передало, что советские войска в городе, и прекратило передачи. Было обращение от имени руководства государства к народу соблюдать спокойствие и не оказывать сопротивления. Есть и заявление ТАСС.
Вначале казалось, что все будет неплохо, еще в 4.30 комдив, уехавший в Остраву, передавал, что все нормально. Позднее, что он вступил в контакты с руководством обкома и горкома. Но к 8.30 начались стихийные митинги и демонстрации, их там зажали, когда переходили в ратушу.
По тревоге к нам привезли корреспондентов «Правды», «Известий». Вчера их погрузили на самолет, дав на сборы два часа. Оба Новиковы.
В общем, произошло то, что и следовало ожидать. Население поголовно выступает против нашего присутствия. А если уйдем, то немедленно выгонят свое руководство. Армия пока сохраняет спокойствие. Но надолго ли?
В 13 часов 21-го мы тронулись к комдиву в ратушу. По дороге на главной улице нам перекрыли путь, и мы около двух часов сидели в машинах, выслушивая всевозможные замечания. Хорошо, что я занялся чтением «Комсомолки».
Когда я вошел в ратушу, в помещение, где размещался комдив, он рвал и метал. На площади вокруг танков и БТРов бесновалась толпа, в основном молодежи, улюлюкая и свистя, выкрикивая антисоветские лозунги и скандируя «Дубчек — да» и т. д. Они лезли на танки, срывали с них ЗИП, били палками и камнями по броне. Комдив приказал, танкам курсировать по площади, и шум стал еще больше. Демонстранты водили хороводы вокруг танков.
Областные руководители не могли заставить толпу утихнуть, комдив объявил, что он имеет разрешение на открытие огня, и тогда руководство выступило снова по радио. Но даже Немцова немногого смогла добиться. Делались попытки ворваться к нам, сломали засов, отбросили милицию, и только натиск наших ребят, с автоматами отбросил демонстрантов. Комдив приказал принести ручные гранаты и неоднократно просил через Царапкина о разрешении открыть огонь. Грязнов звонил Горюнову с просьбой прислать подкрепление, т.к. сорвали дверь с тюрьмы. и в здание МВД. Как стало потом известно, спаслись только тем, что чешские «особисты» бросили шашки со слезоточивым газом.
А на площади уродовали наши танки: били фары, вставляли ломики между катками и т.д. У одного танка даже слетела гусеница. Один пытались поджечь.
Наконец вечером, получив разрешение Павловского, Яшкин приказал вывести части на окраины Остравы.
Судя по отрывочным данным, под Прагой сгорело три наших танка, была стрельба и пожары. Говорят, что то же самое было в Кошице и Братиславе.
Положение в Чехословакии уже рассматривается в Совете Безопасности. Говорят, Дубчека, Черника и Смрковского увезли в Москву.
Вчера в Праге состоялся XIV Чрезвычайный съезд КПЧ. Он осудил ввод войск и потребовал их вывода, избрал ЦК и Президиум, в который избраны Дубчек и другие, призвал к всеобщей забастовке на сегодня.
Вчера к генералу приезжал начальник училища железнодорожных войск — полковник. Он, чувствуется по всему, сочувствует нам, но растерян. «Даже те, кто был за вас,- говорил он, — теперь против». Он делегат съезда, но о созыве, видимо, своевременно не был поставлен в известность.
Би-би-си вчера передало, что нам не удалось еще сформировать марионеточное правительство, и что Павловский грозит учредить военную администрацию. В Праге введен комендантский час.
Вчера генерал пригласил корреспондентов к себе, а они потащили и меня, как их покровителя. Выпить было порядочно. Это из тех 25 бутылок, что прислали ему еще в Рыбнике.
Вчера в основном было спокойно. Бродили отдельные толпы, была демонстрация в Карвине. Сегодня должна была состояться 5-минутная забастовка протеста.
Хуже, что чешские офицеры передавали нашим солдатам листовки. Не потому, что солдатам: после позавчерашних событий они готовы стрелять немедленно, а хуже потому, что занимались этим офицеры.
Вообще-то положение отвратительное. Резонанс на весь мир — результатов пока никаких.
Не знаю, как мы выпутаемся из этого положения. Ведь даже обращение группы членов ЦК КПЧ, правительства и депутатов Национального собрания никем не подписано.
Сегодня руководители пяти стран обратились к чехословацкому народу.
Сегодня в обзоре «Правды» указано, что XIV Чрезвычайный съезд КПЧ является «незаконным сборищем». Ничего себе незаконное: говорят, что там было до 1400 делегатов. Вот уж, проморгали. А такое заявление вызовет волнения в стране.
Есть много данных о том, что войска приводят себя в боевую готовность, вооружаются, высылают посты и патрули. Возможно, не сегодня (т.к. ждут итогов переговоров в Москве), так завтра (сейчас, видимо, организуются) начнутся вооруженные столкновения.
Судя по обзору материалов в «Правде», на компромиссное решение наше руководство идти не хочет.
Еще вчера ажиотаж вокруг Чехословакии сдал. Стало известно, что переговоры закончились, гадали, какие итоги. Би-би-си, ссылаясь на чехословацкие дипломатические каналы, считало: вывод войск в срок до 2 месяцев с оставлением на западной границе.
Сегодня в 16 часов по московскому времени было опубликовано сообщение, как в Москве, так и в Праге одновременно. Смысл его: войска не вмешиваются во внутренние дела, вывод их – по нормализации положения.
Потом выступали Дубчек и Свобода. Смысл их выступления; благодарим народ за выдержку, достигнуто соглашение о выводе войск, скорбели о жертвах. Свобода сказал, что эти события оставят глубокий след в жизни народа.
Немцы передавали, что, выходя из автомобиля, Дубчек потерял сознание от полного изнеможения, что Смрковский, выступая в Национальном собрании, плакал.
По последним данным, наши войска сняли охрану с правительственных зданий, оставив ее у ЦК КПЧ, на радио и телевидении.
В Братиславе открывали съезд КП Словакии. Вот почему туда срочно послали журналистов.
Дубчек туда не едет, ссылаясь на занятость в ЦК. Мне кажется, он уверен, что и без него там справятся с Биляком. Кстати, дочь последнего, 17-летняя Наташа, бывшая в туристической поездке в Англии, с помощью нашего посла вылетела в Москву.
Наши из ведомства Андропова здесь несколько ночей искали жену и сына Кольдера, которым грозили репрессиями настолько серьезно, что они были вынуждены скрываться. Жена уехала в Прагу, а сына, кажется, нашли.
Говорят, что некоторые обкомы партии требуют немедленного вывода войск. Кажется, Остравский в их числе.
В субботу и воскресенье в Чехословакии будут работать, чтобы компенсировать потери. Эти дни названы «днями Дубчека».
В Москве еще раньше были арестованы четыре человека по обвинению в попытке организовать демонстрацию в поддержку Чехословакии на Красной плошади. Сообщили, что среди них Павел Литвинов – внук Максима Литвинова и Лариса Даниэль – жена арестованного писателя.
Есть данные (по слухам) о гибели некоторых военнослужащих. Так, говорят, что погиб майор из Хмельницкой дивизии, брошенный сверху топор перебил ему ключицу у самой шеи, другого – капитана – застрелили.
Ночью хоть не было дождя. Но грязь остается. В столовую пройти почти невозможно. Поэтому ужин нам приносили в автобус. БРДМ разведбата и Горюнова размесили всю дорогу, даже в тех местах, где был гравий.
Сегодня по «Маяку» один башкирский поэт сказал, что он верит в разгром контрреволюции в Чехословакии и в укрепление лагеря социализма.
Вчера весь день часов до 3 мотался по окрестностям Остравы. Проверял организацию службы войск у Рязанова, был в комендатурах у Утробина и Воробьева. Комендатуры наши очень робкие, да и права у них очень сомнительные. Лозунги в основном стерты или замазаны, но кое-где есть. Большинство людей, когда смотрят на нас, делают такое выражение лица, что вот-вот разревутся.
Письмо старых коммунистов Остравы, о котором Влоденков докладывал еще позавчера, было в тот же вечер доложено Брежневу, по поручению которого Епишев звонил Яшкину. Плохи наши дела, если даже такое проявление симпатии к Советской Армии мы возводим в ранг государственной политики. Вчера это письмо передавалось по радио и, видимо, сегодня напечатано в «Правде».
А смысл таков. Гай, секретарь горкома, собрав 220 старых коммунистов, сделал им доклад об итогах совещания в Москве, а затем начал толкать свои мысли, а большинство- 211 против 9 — одобрили соглашение и приняли обращение к воинам Красной Армии, приветствующее наш приход.
Надоело все до чертиков и даже глубже. И никаких признаков, что скоро обозначится вывод хотя бы символической части войск. Хотя, видимо, в состав группы войск мы не попадаем, но ничего обнадеживающего нет.
Сейчас иностранные станции здорово глушатся, судя по тому, что я слышал, ажиотаж развертывается вокруг Румынии, которой мы якобы угрожаем вторжением.
В нашем положении по-прежнему не видно никакого просвета. Вчера Национальное собрание ЧССР, заслушав правительственное заявление Черника, числа 10-го побывавшего в Москве, приняло его программу и издало ряд законов.
Сегодня ночью часа в 2 меня разбудил Усачев и передал, что автошкола поднята по тревоге и надо блокировать ее противотанковой батареей. Суть дела оказалась в том, что Майоров приказал доставить к нему Тренчина Гая — секретаря горкома и Кубичука — журналиста, их пригласил в комендатуру, а потом привез сюда. Ехать они отказались. Заявили протесты, что они подчиняются силе.
Видимо, генерал решил обеспечить себя со стороны автошколы и выдвинул заявление, что автошкола поднята по тревоге. Мероприятие это по доставке Гая и Кубичука, по-моему, не только ничего не дающее, но и вредное. Даже Иван Горюнов возмущался. Звонил по своим начальникам, но никого не нашел. Говорят, что это сделано по указанию Павловского.
Эти дни комдив решил ограничить проезд польской границы, чтобы поляки пропускали по нашим пропускам и только через два КПП: Тешин и Халупки. Этим занимался я вчера.
Эпопея с Гаем и Кубичуком закончилась утром. Как рассказывал Артюшенко, их сопровождавший, Майоров заставил просидеть их в приемной, потом принял их по одному. Гаю он заявил: «Я не собираюсь с вами вступать в дискуссию. Это не моя цель. Я пригласил вас предупредить: если вы не прекратите своей контрреволюционной пропаганды, то будете уничтожены. Подумайте о своей семье». Кубичуку было заявлено примерно то же. Газета закрывается на неделю.
Вообще-то они растерялись. Гай говорил: «Что мне делать? Или они меня застрелят, или ваши».
Часов около 2-х (московского) разговаривал с домом. Ребята стали лучше учиться. Правда, Андрей требует материального вознаграждения.
Месяц лили из пустого в порожнее. 11-го после приема в Рудыльтове по случаю 25-летия польской армии я заболел, но 12-го пришлось быть на таком же приеме в бригаде. Правда, Яшкин сказал: «Не поедешь на учение». 13-го с утра все уехали. Я смог поговорить с домом. Побывать на гаревых гонках команд СССР и ПНР. Наши позорно продули.
Вечером уехал Царапкин. И за комдива остался я. И вот в 0:05 звонит оперативный дежурный Кабанов и спрашивает: «Можно вам доложить шифровку отрадного содержания?» Говорю: «Докладывай!» И вот шифровка: «Установлен для нас срок вывода – с 15.10 по 25.10. К 10:00 сегодня (московского времени) доложить план». А никого нет. Раскопали план и сейчас высылаем. Повезет Григоренко. Настроение отличное.
Вот и закончена эпопея, которая без недели длилась полгода! Если бы это было на море, то можно было назвать «одиссеей».
Столько раз переносились сроки! То по приказу Главкома группы «Север» срок был установлен с 15 по 25.10. Потом нас ждали во Львове на 22.10. Потом сообщили, что из-за отсутствия подвижного состава мы вышли из графика и, чтобы его не ломать, пойдем последними с 17.11. И наконец-то дали срок: 29.10 в 9 часов пересечь польско-чехословацкую границу и к 17 часам 30.10 сосредоточиться в местах постоянной дислокации.
Я был назначен комендантом правого маршрута, Кузьмин левого. 28.10 я ночевал уже в Польше в районе Цешин.
В 9 часов 29.10 комдив подъехал к границе. Сперва прощался с чехами, а потом перешли на польскую сторону. Был проведен митинг у памятника советским воинам. Выступали первый секретарь Цешинского комитета и Яшкин. Подарки, цветы.
После того, как тронулись войска, меня пригласили секретари (Тадеуш и Ян) в здание таможни. Там врезали немного, и я поехал догонять войска, оставив им прибывшего Казанцева. Как говорил потом Троцко, они и его чуть не накачали.
В голову колонны я выехал в 23 часа. По московскому времени это было уже 1 час 30.10, а в 3 часа мне уже надо было трогаться, чтобы проверить службу.
Хорошо, что я выехал раньше, т.к. уже во втором населенном пункте регулировщиков не было на местах. С трудом я нашел их спящими на мельнице. Этот правый маршрут очень паршивый. Участок грунтовой дороги, побитой шоссейной. Но к 10:30 я приехал на границу. Успел даже побриться и помыться.
Сразу меня взяли в оборот окружники, которые были на нашей стороне. Где находится Яшкин, когда подойдет, где находится Халдеев (командир охранного полка) и т.п.
К 14:00 подъехал Яшкин и за ним полк Рябкова. Потом пошли Макаренко, Черепанов, Рязанов. Задержал меня маперный батальон. После него, не ожидая технического замыкания и службы регулирования, я уехал домой.
Домой после того как я забрал вещи приехал в 20:30. Жена с сыном хотели встретить меня в центре. Но видели только комдива и Горюнова. Расстроились.
Вчера в артполку был митинг. Был Средин, представители горкома и шефских организаций. Сегодня ночью уже тренировка парада…
Михаил Колесников. Воспоминания // Огонек. №34. 1993.