[Без даты.] Наступил новый, 1968 год, что он нам принесет нового, хорошего? Думаю, много всякого рода сложностей и недостатков во всех отраслях деятельности как нашего центрального правительства, так и на местах.
Контрольные цифры народнохозяйственного плана устанавливаются волевым, далеко не разумным порядком. Мы много говорим о научном планировании, но его даже в самом зародыше нет. В свое время Н. С. Хрущев был обвинен в волюнтаризме, но сейчас он, этот самый волюнтаризм, при Л. Брежневе превзошел все границы. Происходит частая и необоснованная смена кадров. Это отрицательно сказывается на делах, вызывает нервозность и неуверенность в работе. Кадры легко обвиняются в нерешительности, а если проявляешь инициативу, то в местничестве. На местах инициатива скована чрезмерным централизмом, все ждут директив. А возможно ли все из центра предусмотреть директивами?
11– 21 января.
Стало известно, что в Польше, в Варшаве, были организованы большое студенческое выступление, митинги, демонстрации, направленные против польского правительства и ПОРП. В этом вопросе В. Гомулка проявил твердость. Его политика в данном случае сочеталась и с достаточной гибкостью. Он часть студентов направил на производство, в армию, остальную часть эшелоном вывез на почтительное расстояние за пределы Варшавы и велел приобщить их к сельскохозяйственному труду, пока они не повзрослеют и не наберутся ума и жизненного опыта.
1– 25 февраля. Наша делегация, возглавляемая Л. Брежневым, 21 февраля вылетела в Прагу. В составе делегации были К. Катушев — первый секретарь Горьковского обкома партии, B. Куличенко — первый секретарь Сталинградского обкома партии. В Праге ощущается какой-то политический парадокс: 20-летие образования Чехословацкой республики и победы над реакцией. И в то же время явно чувствуется, что нарастает реакция правооппортунистических элементов. Контрреволюция набирает силу в Чехословакии. Мероприятия по празднованию 20-летия чехословацкой революции, как ее именуют сами чехословацкие руководители, внешне проходили спокойно, даже чинно. А. Дубчек на торжественном заседании сделал довольно оптимистический, даже напыщенный доклад. Был парад войск и смотр рабочей милиции, на котором А. Дубчек произнес довольно хвастливую необоснованно упрощенную речь: «Смотрите, какая мощная сила, если надо, мы выведем эти отряды на улицы Праги и подавим любую контрреволюцию». Наивность А. Дубчека была в том, что он не разбирался и не понимал всей политической сложности и обстановки. Никто пока что открыто против существования законов и порядков не выступал. Но тайно действовала «ползучая контрреволюция». Действовали скрытные силы, завладевшие всеми средствами массовой информации, всякого рода клубы и общества. Проходит большая атака на КПЧ, органы безопасности, экономическую политику страны. Весь «ход действий», чувствовалось, направляли опытная рука ЦРУ и разведорганы ФРГ. К сожалению, наша разведка была слабо внедрена. Средства массовой информации, правооппортунистические элементы восхваляли А. Дубчека как «великого реформатора» и поборника за демократию и в то же время использовали его как слепое орудие в борьбе против КПЧ и порядка в стране. Всячески вносилась политическая и экономическая дестабилизация, принимаемые законы не выполнялись, больше того, открыто игнорировались.
Л. Брежнев пытался выяснить истинную обстановку и обстоятельства в партии и стране. Но безапелляционные заверения А. Дубчека, что в КПЧ и стране все идет хорошо и им положение полностью контролируется, как-то успокоили его. Дубчек вел себя слишком восторженно и даже заносчиво. Мне было больно и обидно смотреть на Л. Брежнева. Он, не добившись никакой ясности и определенности от «руководства» КПЧ, как-то обмяк, растерялся перед наглым поведением Дубчека.
Он, Дубчек, совершенно не выслушивал Брежнева, да видно было, что и не хотел выслушивать. Высказывал совершенно противоречивые мнения и толкования того, что происходило в КПЧ и стране.
При такой ситуации и обстановке Брежневу ничего не осталось делать, как улететь в Москву, не дождавшись конца празднования. Свой отъезд Брежнев мотивировал необходимостью быть на праздновании Дня Советской Армии 23 февраля. Вечером 22 февраля Л. Брежнев улетел в Москву, оставив меня вместо себя как руководителя делегации.
В эти дни у меня было много встреч и обстоятельных бесед с некоторыми руководителями партии и правительства Чехословакии, в частности, с Кольдером, Якишем, Биляком, Ленар-том и другими чехословацкими товарищами. Была обстоятельная беседа с нашим послом С. Червоненко. Все они проявляли большую тревогу по поводу стабилизации в партии и стране, разгула анархии, неуправляемости страной. А. Дубчек уже идет на поводу правых элементов, чем явно способствует политической и экономической дестабилизации страны.
22 – 25 марта. В Дрездене проходило совещание по чехословацким событиям. В нем приняли участие от советской стороны Л. Брежнев (глава делегации), Н. Подгорный, М. Суслов, Б. Пономарев, П. Шелест. Болгарская делегация во главе с Т. Живковым, венгерская делегация во главе с Я. Кадаром. Чехословацкую делегацию возглавлял А. Дубчек, польскую — В. Гомулка. Делегация ГДР была представлена во главе с В. Ульбрихтом. Н. Чаушеску (Румыния) не был приглашен из-за опасения, что он мог внести резонанс в обсуждаемый вопрос по Чехословакии. Накануне дрезденской встречи нам не были известны определенные мнения и соображения Гомулки, Ульбрихта, Кадара, Живкова по событиям в Чехословакии. Но им все было известно, что в составе руководства КПЧ сколачивается довольно влиятельная группа, в нее входят Шик, Смрковский, Кригель и другие, которые яростно ведут нападки на политику и экономику, проводимую КПЧ, порочат всю 20-летнюю деятельность КПЧ.
Чувствовалось, что формируется второй центр КПЧ. Начались травля и гонения на преданные кадры. Снят с работы министр обороны ЧССР — это прямой удар по Варшавскому Договору. Освобожден от работы министр иностранных дел ЧССР — это удар по внешнеполитическим и экономическим вопросам.
22 марта. Немецкими товарищами все хорошо было организовано: помещения для проведения совещания, размещение делегаций и бытовые условия — как это умеют делать немцы.
По договоренности с главами делегаций Л. Брежнев сделал обзорную информацию о политической обстановке в Чехословакии. Некоторые вопросы Брежневым были освещены очень тускло, невнятно и неубедительно, и это, безусловно, не могло не сказаться на всем ходе совещания. Попросили А. Дубчека выступить и осветить положение, происходящие события в партии и стране и меры, принимаемые по урегулированию и наведению порядка в КПЧ и стране.
Выступление А. Дубчека было неорганизованным, несобранным, довольно путаным и неубедительным. Во время его выступления Ленарт и Кольдер пытались внести какую-то ясность и коррективы, одновременно проявляя озабоченность и тревогу за состояние дел в КПЧ и стране. Но со стороны Дубчека последовал раздражительный и повелительный окрик, и оба они замолчали. Дубчек говорил: «Положение партии и ее руководящая роль за последнее время нарушены, и вина в этом руководства Новотного. У него было много субъективизма, что отрицательно сказалось на всей политической деятельности партии. Мы сейчас развернули дискуссию в партии, чтобы укрепить дисциплину и порядок. Надо добиться демократизации, возрождения прогрессивных сил страны. У нас нет антагонистических классов — есть рабочие, крестьяне, интеллигенция — все они активно участвуют в формировании политики партии. Мы считаем, что новые условия в партии должны быть. А то, кто и что печатает — это не столь важно, такие явления не впервые в рабочем движении. Мы не скрываем, что в нашей работе есть, пояэляются крайности и действуют силы, нам противные. Кадровой политикой мы владеем». Затем последовала «клятва» Дубчека в верности внешней политике и решениям XIII съезда КПЧ.
Но факты говорили о другом. На кадры, стоящие на правильных партийных позициях, идет гонение, их шельмуют, снимают с работы. Из 10 секретарей крайкомов партии уже заменили 8, часто партийные кадры выдвигаются без ЦК КПЧ на собраниях, митингах разных клубов и обществ.
Выступление В. Гомулки было резким, правдивым, грамотным, аргументированным. Он сказал: «Нас тревожат состояние и обстановка в КПЧ и стране, и мы полностью согласны с анализом, изложенным в выступлении Брежнева, о состоянии дел в Чехословакии. Здесь налицо существует контрреволюционная опасность, и еще не поздно преградить ей путь, а это прежде всего зависит от чехословацких товарищей. Но у нас складывается впечатление, что Дубчек недооценивает всей складывающейся обстановки и надвигающейся большой опасности. Мы не хотим вмешиваться во внутренние дела страны и партии, но в истории бывают такие крутые повороты, обстоятельства, которые требовательно ставят вопрос, что нам общими силами надо преградить путь «ползучей контрреволюции». В свое время у нас в Польше, да и в Венгрии тоже начиналось так. Интеллектуалы требовали свободы, демократии, свободы печати, защиты культуры — одним словом, выступали с митинговой демагогией». Выступление В. Гомулки было сконцентрированным, с политическим анализом событий, его речь прозвучала гораздо сильнее и решительнее, чем других выступающих, в том числе и Л. Брежнева. Гомулка по праву завладел инициативой на Дрезденском совещании.
Выступление Я. Кадар начал со следующего: «Наше экономическое, политическое и военное сотрудничество должно играть основную роль — всяческое укрепление социалистического содружества. Варшавский Договор, дела СЭВ обязывают нас более строго относиться к событиям в наших странах. В Чехословакии события волнуют мировую общественность, и мне кажется, что они напоминают критическую обстановку накануне венгерских событий в 1956 году. Чехословацкие товарищи заявляют, что им происходящие события в стране и партии лучше видны и известны, чем нам, и что они свои кадры знают лучше, чем мы. Я хочу напомнить, что у нас в Венгрии на первых порах Имре Надь тоже не был контрреволюционером. Партия не может стоять у руководства, если ЦК КПЧ самоустраняется от руководства. К тому же явствует, что нет должной дисциплины среди членов ЦК КПЧ. Мы все хотим, чтобы вы серьезно и глубоко поняли наше беспокойство за состояние в вашей партии и стране». Выступление Я. Кадара несколько снизило и остудило накал, поднятый в речи Гомулки.
В. Ульбрихт свою речь начал так: «Наш рабочий класс, партия обеспокоены происходящими событиями в Чехословакии, ФРГ, используя все средства, ведет ожесточенную атаку против ГДР. Под влиянием демагогически настроенных отдельных интеллигентов, студенчества, вы, тов. Дубчек, предаете интересы рабочего класса, партии, безрассудно меняете и избиваете лучшие кадры вашей партии и страны. У нас должен быть единый фронт, а вы своими действиями даете возможность империалистам вбивать клин для подрыва социалистического лагеря и его содружества. Надо изолировать, а потом и разгромить враждебные элементы, которые наносят нашему общему народному делу непоправимый вред. Вам надо набраться мужества и сказать, что у вас налицо существует враждебная деятельность отдельных элементов и что всеми средствами в интересах своего народа надо их пресекать». В выступлении Ульбрихта была нота тревоги и беспокойства, что события в Чехословакии могут отрицательно отразиться на состоянии дел в ГДР.
Часть участников попыталась смягчить формулировку: предагалось даже не принимать никакого решения, а дать в печати только сообщение о Дрезденском совещании без какой-либо расшифровки и трактовки.
Против смягчения формулировки резко выступили Гомулка и Ульбрихт. Венгры и болгары занимали нечеткую позицию, чехословаки всячески добивались смягчения оценок и формулировок о событиях в их стране. Получилась какая-то недоговоренность между Брежневым, Ульбрихтом и Гомулкой, даже появилась определенная натянутость. К чехословакам мало прислушивались, их только «обвиняли и требовали», а чего — сами толком не знали. Руководствовались только страхом, что, возможно, «чехословацкие идеи» могут переброситься на восточные страны социалистического содружества, а тогда социалистический блок потеряет свою силу
4– 7 мая. В Киев мне позвонил Л. И. Брежнев и сообщил, что в Москву предстоит приезд чехословацких руководителей А. Дубчека, А. Черника, Ю. Смрковского, В. Биляка. Первоначально эта встреча руководителей двух стран намечалась в Киеве. Дела в Чехословакии так далеко зашли, что эта встреча мало что даст. Но посмотрим — жизнь покажет, время внесет коррективы.
Мне позвонил Л. Брежнев, просил 7 мая быть в Москве, в ЦК КПСС, где состоится совещание с участием В. Гомулки и Т. Живкова по чехословацким событиям. Брежнев попросил меня взять с собой Ю. Ильницкого, первого секретаря Закарпатского обкома партии. Он может многое рассказать того, что мы не можем получить из официальной информации. Вынашивается «идея» всеми силами действовать через Словакию. Возможен вылет группы товарищей в Братиславу (что маловероятно). До поздней ночи изучал все материалы по Словакии. В Чехословакии действительно обстановка довольно сложная и противоречивая, а мер мы не принимаем никаких, кроме пространных разговоров.
Утром 7 мая в кабинете Л. Брежнева проходило совещание по чехословацким событиям, совещание носило острый характер. В. Гомулка и Т. Живков настаивали на самых срочных мерах по нормализации обстановки в Чехословакии. На совещании выступил Ю. Ильницкий. Он много рассказал о том, что действительно происходит в Чехословакии: партийный актив, органы государственной безопасности бьют тревогу, что в Чехословакии идет разгул правых элементов, не исключается вопрос участия в этих акциях иностранных разведок по наведению «мостов» между Западом и Востоком. Ильницкий рассеял брежневскую иллюзию действовать через Словакию. Не поможет и поездка в Братиславу: по этому вопросу не было ничего подготовленного, проработанного, кроме желаний.
В своем выступлении В. Гомулка высказал столько горьких слов и логических доказательств, что все это вызвало у Брежнева какую-то растерянность. Гомулка говорил: «Дальше работать с Дубчеком так, как вы, товарищ Брежнев,— это безнадежный случай. Ваша «политика целования» ни к чему хорошему не может привести. В Чехословакии сейчас открыты клапаны, но взрывные силы политической и социальной демагогии были накоплены и раньше. В особенности они проявились после январского Пленума ЦК КПЧ, когда к партийной власти пришел А. Дубчек. Большинство членов КПЧ не только не выполняют программу своей партии, но они ее и не знают. В стране политическая анархия, которую используют путаники разного политического толка и прямые враги социалистического развития страны. Газеты «Смена» и «Праце» в руках каких-то мерзавцев, которых контролирует и направляет зарубежная разведка. Тактическая линия Дубчека «дружбы с Советским Союзом и социалистическими странами» — это только ширма.
В КПЧ существует второй ЦК, и он руководит всеми средствами, в том числе массовой информации, созданием разного рода клубов, расчищает путь контрреволюции в Чехословакии. Здоровые силы в КПЧ и ЦК имеются, но их некому возглавить, а мы по этому вопросу ничего не делаем. Ясно видно, что Дубчек самовлюбленный, политически близорукий, беспомощный. Он, по существу, является сам «знаменем» правых сил, которые ведут страну к «ползучей контрреволюции в стране». В своем выступлении Т. Живков отметил: «Действие клубов разного толка — это не что иное, как попытка формирования партий разного толка и направлений. Первомайская демонстрация, особенно в Праге, показала, что правые ревизионисты, контрреволюционные элементы начали явно брать верх, а противодействия им со стороны ЦК КПЧ, и прежде всего его руководства, нет». На совещании отмечалось, что «Программа действий», утвержденная апрельским Пленумом ЦК КПЧ, поощряет активную деятельность правых сил в партии. Сами здоровые силы партии «Программу действий» оценивают как «небольшой нуль».
Обсуждение событий в Чехословакии носило острый характер, но все баталии оказались бесплодными: слова расходились с делами и действиями. Возник вопрос и о проверке крепости Варшавского Договора. Чтобы его проверить на практике, предполагалось проведение маневров советских войск на территории Чехословакии и Закарпатской области Украины.
23 мая. Митинг и встреча состоялись 23 мая. На трибуне руководители Украины и Словакии, перед трибуной пионеры Советского Союза и ЧССР салютуют событиям. На площади собралось много народа: украинцы, русские, чехи, словаки, венгры и другие национальности. Люди все держат себя как единая семья. Многие знают друг друга десятки лет. Исполнены гимны СССР и ЧССР, выступления, приветствия руководителей Украины и Словакии.
Хотя внешне, казалось, проходило все хорошо, но на трибуне все же чувствовалась какая-то натянутость, даже холодность. А вот среди молодежи, взрослого населения разных национальностей царило полное взаимопонимание — просто братское отношение. Люди расположились на большой поляне, разожгли костры, готовят еду, пьют «пивечко», поют песни, пляшут. Трудовому народу ни к чему эта «высокая политика». Они далеки от какой бы то ни было вражды между собой. Они жили и хотят жить в согласии и дружбе. Все, что затевается в Чехословакии,— это дело политических экстремистов, мелких политиканов, рвущихся к власти во вред трудовому народу.
Во второй половине дня эта теплая встреча народа на границе была несколько омрачена холодной дождливой погодой. И все же от этой народной встречи как-то было тепло на душе.
В Ужгороде дважды встречался и имел длительные беседы с В. Биляком и А. Костелянским. Первая встреча состоялась за городом, в Карпатах, в домике, где мы в беседе провели почти всю ночь. Вторая — в Ужгороде, в помещении Закарпатского обкома партии. Старался обе беседы как можно точнее запомнить, кроме этого, записал техникой, ведь надо будет писать в ЦК КПСС подробную и точную информацию, ибо эта информация для нас имеет большое значение — это первоисточник, объективный, правдивый. Надо учесть еще важное обстоятельство, что я очень мало говорил, только слушал и уточнял некоторые вопросы.
Вот тезисное изложение беседы.
Биляк и Костелянский подробно информировали меня об обстановке в партии и стране перед майским Пленумом ЦК КПЧ. О сложностях борьбы с правыми. А. Дубчек растерялся, и он не способен (да, очевидно, и нет особого желания это делать) разоблачить роль правых элементов в стране и правых сил в партии. Единства действий в Президиуме ЦК КПЧ нет. Мы, словаки, в борьбе за марксистско-ленинскую линию в партии будем бороться до конца, не отступим ни на шаг. Очевидно, нам, словакам, вместе с вами снова освобождать чехов». Продолжая свою речь, В. Биляк сказал: «Для охлаждения горячих голов надо срочно проводить маневры ваших войск на территории Чехословакии. При появлении русского солдата все эти политические крысы попрячутся в своих щелях. Появление одного вашего И. Якубовского (командующий войсками Варшавского Договора) многим охладит головы. В борьбе против правых элементов смелее станет себя вести народ, в том числе и коммунисты.
Среди партийного актива и работников госбезопасности много случаев самоубийств под воздействием угроз со стороны правых. Со стороны правых элементов идут открытые угрозы. «Скоро придет время, когда будем вешать всех коммунистов вниз головой, за ноги». Явочным порядком экстремистские элементы требуют и добиваются отставки коммунистов — руководителей обкомов, горкомов, стоящих на ленинских позициях, и часто добиваются этого. Происходят убийства секретарей партийных организаций предприятий, колхозов, такие явления есть даже в Словакии. В сельскохозяйственные кооперативы проникают бывшие кулаки, угрожают руководителям хозяйств, секретарям партийных организаций, требуют возврата им земли и имущества. На железнодорожных узлах организуется саботаж, чтобы затруднить передвижение советских войск, идущих на маневры согласно планам Варшавского Договора, отключают водоколонки для заправки водой паровозов, выводят из строя стрелочные переводы.
Мы все боимся предстоящего Пленума ЦК КПЧ, у нас нет полной уверенности в нашей победе из-за разобщенности в составе Президиума, у нас нет и организационных планов наших действий. А. Дубчек не способен что-либо сделать, хотя бы для «стабилизации» нашего горького состояния. Если через месяц мы не овладеем положением, то погибнет Дубчек и мы вместе с ним. Я разговариваю много с А. Дубчеком, говорю ему: «Саша (а сам плачу), вернись ты в Братиславу, не за то ты взялся, Саша». Если бы сегодня Словакия отошла от линии ЦК КПЧ, то это бы привело к развалу Чехословацкой республики. Мы будем делать все, чтобы сохранить Чехословакию как социалистическую страну. В Словакии пошли угрозы в адрес коммунистов-активистов. Если что случится чрезвычайное, то мы просим вас в Ужгороде приютить наших жен и детей. В Словакии приказы министра МВД не выполняются, так как нам известно, что он входит в другой «центр», возглавляемый Кригелем и Шпачеком.
Потерять Чехословакию — это равнозначно потере завоеваний в Великой Отечественной войне. Такого допустить нельзя, на карте Европы Чехословакия занимает очень важное место, черные силы просто хотят шантажировать весь социалистический лагерь. Вы наши друзья и этого не допустите, мы готовы открыто пойти против ползучей контрреволюции, вплоть до вооруженного столкновения, и мы уверены, что вы в наш трудный час нам поможете. Может быть, при такой ситуации этот «апостол» А. Дубчек протрезвел бы и начал бы действовать решительно».
Биляк снова возвратился к характеристике А. Дубчека, он сказал: «Дубчек сейчас самый популярный человек в стране, правые элементы его почитают как свое «знамя», тонко и хитро используют его в своих подлых целях. Самого Дубчека я считаю честным, но очень честолюбивым, он явно не политик такого масштаба. Он уверовал, его убедили, ему внушили, что Чехословакия может показать пример нового развития социалистического общества, новой, социалистической демократии, что Чехословакия станет «пупом мира», но я опасаюсь, что этот пупок может развязаться и вызвать сильную болезнь живота».
Я задал В. Биляку наводящий вопрос: «На кого вы можете равняться в своей борьбе против правых сил? Кто и где ваши здоровые силы?» Биляк дал характеристики на некоторых руководителей КПЧ и правительства.
О. Кольдер. Биляк о нем сказал, что это честный, хороший, преданный коммунист, сам рабочий, но мало тактичный в обращениис товарищами, за последнее время злоупотребляет спиртными напитками. На сто процентов доверяет А. Дубчеку, доверяет и Дубчек ему. Против Кольдера, правда, резко настроены, видят в нем опасного человека, и при первой же сложной обстановке они постараются убрать его с политической арены руками самого Дубчека.
Ж. Лопарт. Человек честный, по специальности инженер, разбирается в технике и экономике, несколько напуган событиями, происходящими в стране и партии, недостаточно репштелен в своих действиях. На него можно положиться при должных обстоятельствах, хотя в своих позициях бывает шаток. Он собирается выступить на Пленуме ЦК и раскрыть ошибку Дубчека, но Саша (Дубчек) ему не рекомендует этого делать. Лопарт находится в растерянности, замкнулся. Неоднократно советовался со мной. Я его всячески поддерживаю.
И. Яшик. Это принципиальный коммунист, твердо стоит на ленинских позициях, считает, что без Советского Союза не может быть социалистической Чехословакии. Против него тоже правые ведут ожесточенную атаку, пытаются, где только возможно и невозможно, находить, создавать повод для его компрометации.
Ч. Цисарж. Много лет знает Москву, неоднократно бывал в Советском Союзе, внешне хорошо относился к вам. Но сейчас он повернулся к вам на 180 градусов, у него появилось даже какое-то презрительное отношение к русским. Что случилось, я сам не пойму, очевидно, под влиянием правых переродился. Цисарж имеет в Чехословакии и в самой Чехии большое влияние, способен пойти ради достижения своей цели на любую политическую аферу.
Ж. Индра. Самый честный и правдивый из всех секретарей ЦК КПЧ. Ему 46 лет, инженер-железнодорожник, имеет практический руководящий опыт работы на производстве. Неплохо разбирается в экономике. Культурный, вдумчивый, характер принципиальный, но, к сожалению, у него недостаточна школа политического руководства. Дубчек мог бы на него опереться в своей работе, но он его как-то игнорирует, видя в нем своего соперника.
В. Биляк. О нем скажу от себя лично. Я и раньше его знал. Накоротке встречались с ним, много от закарпатских товарищей слышал о нем. Это хороший, крепкий коммунист, сам украинец, уроженец нашего Закарпатья, его мать, сестры, братья живут в горном селении Закарпатской области. Биляк их часто навещает. Он имеет хорошие деловые контакты с партийными и советскими работниками Закарпатской области, в особенности с первым секретарем обкома Ю. Ильницким. Они даже дружили семьями. В. Биляк политически грамотный, культурный, начитанный человек, хорошо знает историю края, а особенно период австро-венгерского владычества. У меня осталось впечатление о Биляке как о принципиальном человеке, стоящем на правильных позициях, хитроватом дальновидном политике. Вот, казалось мне тогда, на кого мы должны были делать ставку при стабилизации положения в Чехословакии. Но у нас были «политики-интернационалисты», которые прежде всего смотрели, кто он по национальности. Украинец? Нет, для Чехословакии не подходит. Политическая тупость, и мы на этом много теряем.
Дальше В. Биляк рассказал некоторые тонкости деятельности А. Дубчека: «По его, Дубчека, предложению в угоду правым силам отдел в ЦК КПЧ по вопросам безопасности и обороны был ликвидирован, в результате чего ЦК, по существу, был лишен инструмента — органа по руководству деятельностью административных органов, армии и госбезопасности». Дал подробную характеристику деятельности правоопортунистическому центру в КПЧ — назвал следующие фамилии: И. Смрковский, О. Шик, Ф. Кригель, Ч. Цисарж, В. Славик, В. Прхлик, М. Вацулик, Б. Шимен. Силы этого центра определяют тактику и стратегию антипартийной борьбы внутри КПЧ. Это, по существу, другой ЦК КПЧ. В районах и областях хорошо продуманы и организованы группы и ячейки для борьбы с коммунистами, стоящими на правильных позициях.
Мы с Биляком условились поддерживать связь. Он просил, чтобы была оказана надлежащая помощь здоровым силам в партии и государстве. Я заверил В. Биляка, что все вопросы доверительного порядка мной будут доложены лично Л. Брежневу. Политическая и экономическая обстановка в партии и стране мной будет доложена в официальной информации в Политбюро ЦК КПСС. Договорились с Биляком, что после майского Пленума ЦК КПЧ встретимся обязательно. Он об этом через соответствующие каналы даст мне знать.
Вот так и получилось, что первая встреча с В. Биляком состоялась до майского Пленума, может быть, это и к лучшему.
Просматривал обильную почту, изучал материалы по предстоящей встрече с Секретариатом писателей и ведущими писателями Украины.
На теплоходе по Днепру отправились в хозяйство «Тетерев» человек 35—40 писателей во главе с Секретариатом Союза писателей Украины на прогулку и деловую неофициальную встречу. Были откровенные, но вместе с этим и острые вопросы, беседа проходила во взаимном понимании всех непростых вопросов. Надо и в дальнейшем больше иметь с ними контактов, помогать им разбираться в сложных вопросах внешней и внутренней политики, социальных, национальных, духовных вопросах, безусловно, разумнее тактично направлять их творческую деятельность.
Много возникло вопросов по событиям в Чехословакии — эта тема их очень занимала и тревожила. Считаю, что встречи в такой обстановке и рождают взаимное доверие, и вызывают на откровенные разговоры. В Москве в отделе культуры и Секретариате ЦК КПСС поначалу к проведению этой встречи отнеслись хорошо. На встрече были Д. Овчаренко, секретарь ЦК КПУ, ведающий идеологией, и мой помощник по идеологическим вопросам Г. Кучер.
Несколько скептически к этой встрече отнеслись В. Щербицкий и А. Ватченко. Я почти уверен, что эти два «деятеля» попробуют при удобном случае этот шаг против меня преподносить как «заигрывание» с интеллигенцией. А спрашивается, с кем «заигрывание»? Среди них много коммунистов, просто добропорядочных людей, а область их работы довольно сложная, они постоянно нуждаются в поддержке, внимании, направлении и, конечно же, не в сухой, казенной, тем более неквалифицированной критике их деятельности.
7 – 14 июня. В США произведено покушение на сенатора Р. Кеннеди, кандидата в президенты Америки. Р. Кеннеди умер. Таким образом, на политической арене уже погибло два брата Кеннеди. Вот вам и хваленая демократия США. Вот она, политическая борьба за власть. Да что говорить, давно известно, что борьба за власть всегда сопровождалась казнями, убийствами, заключениями в тюрьмы, интригами и предательством. Века об этом говорят, пишут, меняются только формы и методы, а суть, содержание борьбы остаются такими же, как тысячи лет тому назад.
Из поступающих материалов, информации, почты, зарубежных сообщений, личного анализа прихожу к выводу, что в Чехословакии назревает неотвратимая политическая катастрофа. Крайне непонятно, почему некоторые товарищи из руководства, и в первую очередь Л. Брежнев, так легко к этому относятся, непростительно медлят с решительными организационно-политическими мерами. У Л. Брежнева о А. Дубчеке совершенно превратное создалось мнение и представление, он с ним «сюсюкает», переходит на панибратство: «Саша, Саша» — а Саша даже его не выслушивает, не то что прислушивается к нему. Уже совершенно стало ясным, что Дубчек не в состоянии, не может быть точкой опоры для КПЧ. Очевидно, по природе, по призванию А. Дубчек «реформист», думает честно, но своими поступками, действиями выражает настроение буржуазно-либеральной интеллигенции. Это поведение классического либерала: он во всем и на все стороны раскланивается, стремится всем угодить, со всеми быть добрым. Так ведь, по преданию, Иисуса Христа тоже распяли за доброту. А. Дубчек воплощает характерные черты: изобилие пышных, цветастых фраз по скудности и нищете их содержания.
Дубчек и Черник занимают центристскую позицию, а по существу, стали в ряды правооппортунистических элементов анархо-синдикалистами. Но, к сожалению, всего этого еще мало для Л. Брежнева, чтобы наконец отказаться от беспринципности и политического сюсюканья, а пойти на более радикальные меры, опираясь на здоровые силы КПЧ и страны, решить вопросы политическим способом.
Из отделов ЦК КПЧ и Совмина запросил данные о положении дел в высших учебных заведениях республики со студенческими общежитиями. Оказалось, картина удручающая: по 2,5—3 метра квадратных приходится на человека, и это при скудной норме 6 кв. метров. Общежитий вообще не хватает. Свыше 85 тысяч студентов размещаются на частных квартирах. Далеко не везде при вузах имеются столовые, буфеты, нет точек бытового обслуживания. Плохо поставлено медицинское и культурное обслуживание, не решены вопросы семейного быта студентов. Неплохо было бы иметь единый студенческий устав и клятву — все это было бы организующей, дисциплинирующей и воспитательной стороной для будущих молодых специалистов разных отраслей хозяйства. По всем этим вопросам дал поручение отделам ЦК КПЧ, ЦК комсомола республики, отделу Совмина подготовить конкретные предложения по устранению существующих недостатков и созданию нормальных условий для жилья и быта студентов. Возглавить всю группу по подготовке материала поручил Л. Цветкову, заведующему отделом ЦК КПУ по науке, высшим учебным заведениям.
Позвонил мне Л. Брежнев и рассказал о его встрече в Москве с Й. Смрковским, который приезжал в Москву во главе парламентской делегации Чехословакии. По разговору чувствовалось, что Смрковский произвел на Л. Брежнева весьма «положительное» впечатление, потому что он восторгался его умом, эрудицией, его прямотой в разговоре, а выводы-то были поспешными и опрометчивыми. У Л. Брежнева была особая слабость в оценке людей. Он мог с первой встречи и неглубокого разговора сделать о человеке весьма положительные выводы и заключения, так оказалось и со Смрковским.
Я проинформировал Брежнева о своем впечатлении, о настроении людей в западных областях, в которых я побывал накануне. Здесь как-то острее народ ощущает тревожные события в Чехословакии, они больше получают информации через непосредственное общение с жителями пограничных районов. Поэтому они дают более реальную объективную оценку всем событиям, происходящим в Чехословакии.
- 23– 30 июня. Был в Москве на сессии Верховного Совета СССР. Во время прохождения сессии два-три раза собиралось Политбюро для обсуждения сложившейся политической ситуации в Чехословакии. Впечатление остается удручающим, обстановка очень сложная, здесь мы теряем позицию за позицией, упущен момент после дрезденского совещания укрепить свое влияние и позиции в Европе.
В Чехословакии кадры, стоящие на правильных позициях, шельмуются, избиваются. А. Дубчек к этим действиям правых относится примирительно, со ссылкой на развитие «демократических» начал. В. Биляк, очевидно, в ближайшее время будет отстранен от руководства партией в Словакии.
Готовится письмо ЦК КПСС Президиуму ЦК КПЧ. В нем излагается наша позиция, что чехословацкое руководство, подписавшее совместно с руководством Советского Союза, Болгарией, ГДР, Польшей, Венгрией Дрезденскую декларацию, ее не выполняет, больше того, политическая ситуация за прошедшее время в Чехословакии значительно обострилась. Страны, входящие в Варшавский Договор (за исключением Румынии), настоятельно предлагают принять более решительные меры. Л. Брежнев сам своего твердого мнения не имеет, растерялся. В то же время не прислушивается к советам.
Обсуждался вопрос о взаимной, а вернее говоря, о безвозмездной помощи многим странам. Растранжиривание денег и материальных ресурсов, народного добра на весь мир. Эта безрассудная «помощь» нам ничего не дает, только все от нас требуют в качестве «интернационального долга». Ленин не так понимал и говорил об «интернациональном долге». Недопустимо, даже преступно, чтобы за счет своего народа, в ущерб своей стране раздавать народное добро. Надолго ли хватит? Все это очень дорого обходится, и если бы обо всем этом знал народ и ему дали бы сказать слово, то кое-кому из руководства наверняка не поздоровилось бы. Но откуда ему все это знать? Ведь все делается под прикрытием политического камуфляжа, да так «хитроумно», что даже мы, члены Политбюро, узнаем только из присланных документов «для ознакомления».
…закрыть
- 5 июля. Нахожусь в Москве, пригласили на Политбюро ЦК КПСС. Рассматривается вопрос о чрезвычайно сложной политической обстановке в КПЧ и самой Чехословакии. Информации С. Червоненко и В. Зимянина, главного редактора газеты «Правда», только что возвратившегося из Чехословакии.
С. Червоненко: «Обстановка в Чехословакии довольно сложная, неустойчивая и опасная и для КПЧ, и социалистического направления развития. Майский Пленум ЦК КПЧ мог бы послужить опорой для стабилизации положения в партии и стране, но нет организованности, смелости, умения, да, пожалуй, и желания у руководства партии и правительства. Это в первую очередь относится к А. Дубчеку и Председателю Совета Министров Чернику. Опубликование «2000 слов»— это удар по КПЧ, социалистическому строю в стране, деморализация партийных, государственных, хозяйственных кадров. Правые имеют четкую организационную структуру, отработанную тактику. Всем этим руководит «второй центр», в кототрый входят, руководят и направляют всю работу: Кригель, Шик, Славик, Цисарж, Павелка и другие. Этот центр имеет разветвленную сеть на периферии. Правые выступают с антисоветских позиций. Центристская примиренческая позиция А. Дубчека и Черника своими действиями помогает ползучей контрреволюции. Руководство ЦК КПЧ и правительство проявляют непоследовательность, «балансируют». Нет четкой программы действий, направленной на стабилизацию положения в партии и стране, на борьбу против правых экстремистов.
Некоторые члены Президиума ЦК КПЧ настаивают на решительных мерах по наведению порядка и дисциплины в партии и государстве, но руководство к этим требованиям не прислушивается, на меры стабилизации не идет. Для должного наведения порядка, укрепления дисциплины в партии и государстве время еще не упущено, но оно работает против нас.
Часть здоровых сил: Кольдер, Индра, Швестска, Биляк и другие — если и будут на предстоящем съезде избраны в состав ЦК, что вызывает большое сомнение, то, безусловно, членами Президиума ЦК КПЧ они избраны не будут. По всей вероятности, на съезде победят правые. Партия начнет «размываться», сползать вправо, будут потеряны социалистические завоевания в стране. Словакия может выйти из состава Чехословакии, и это будет не сепаратизм, а спасение своего народа от разгрома, сохранение социалистического развития страны.
Все средства массовой информации находятся в руках правых элементов. Уже полгода идет разговор, что надо средства массовой информации взять под какой-то контроль, дальше разговоров дело не идет. При желании это можно осуществить за неделю.
Положение нашего посольства находится в довольно сложном и деликатном положении. К нам в посольство приходят здоровые силы партии, правительства, рабочие, крестьяне, некоторые слои интеллигенции и спрашивают, что же будет дальше с их страной».
В заключение своей информации С. Червоненко высказал свои конкретные предложения, что делать и как вести себя дальше по его разумению:
- От ЦК КПСС написать письмо руководству КПЧ, в котором изложить свое понимание происходящих событий в их стране, указав на неискреннее поведение руководства по выполнению взятых обязательств перед странами Варшавского Договора по стабилизации положения в стране. Письмо должно быть аргументированное, требовательное, ультимативное.
- Провести организационные меры, чтобы Кригель был убран из второго центра КПЧ.
- Провести более смелые и решительные поиски здоровых сил внутри страны, чтобы на них можно было опереться в решительной борьбе против правых и ползучей контрреволюции. Наша нерешительность в течение двух месяцев ни к чему определенному не привела, хоть мы и работаем со Смрковским.
- Упущен момент после Дрезденского совещания. Еще тогда было ясно, что правые берут верх, сильно активизируются. Еще на том этапе нам надо было опираться на Ленарта, Новотного, Ломского, Давида. Дубчека надо было политически изолировать и не принимать в расчет, ибо по натуре своей он демагог.
- Хотя этот вопрос сейчас и очень сложный, но для спасения Чехословакии возможно продумать вопрос о вводе наших войск в Чехословакию.
После выступления С. Червоненко обсуждали проект письма ЦК КПСС Президиуму ЦК КПЧ. Обсуждали активно. Мной было внесено предложение, что письмо надо доработать: в нем надо отразить не только отношения по партийной линии, но и вопросы экономических связей и работы СЭВ. Собрать совещание братских партий, строго напомнить чехословацким руководителям об их ответственности за обязательства по Варшавскому Договору. Оставлять войска в Чехословакии после маневров нет смысла, тем более учитывая их незначительную численность. Да и правые элементы могут использовать против нас пребывание войск после маневров.
Следующим информацию делал главный редактор газеты «Правда» В. Зимянин.
«У меня был длительный и обстоятельный разговор с А. Дубчеком. Положение в КПЧ, стране очень острое и сложное, партия, по существу, расколота, гонение на активных, стоящих на правильных позициях партийных работников проводится с беспощадной силой. 200 человек бывших ответственных партийных работников выброшены на улицу без какого-либо материального обеспечения.
А. Дубчек очень агрессивно отвечал на все мои вопросы, касающиеся разработанных мер по стабилизации обстановки в партии и стране. Правые силы, контрреволюционные элементы, социал-демократы — все сомкнулись в один «блок» и ведут бешеную атаку против КПЧ и социалистической Чехословакии. Дубчек отрицает, что в Чехословакии существует антисоветизм. Он, по существу, давал яростный бой каждому нашему вопросу. Я приглашал Дубчека приехать в Москву — поговорить, посоветоваться, но он молча ушел от этого вопроса и ничего из моего приглашения не получилось». В это время последовала реплика от Л. Брежнева: «Вы нарисовали довольно мрачную картину, а что делать, по вашему мнению?» Раздались голоса: «Да, да вы там были, знакомились с обстановкой на месте. Скажите, что же нужно делать?» Надо отдать должное В. Зимянину, он сделал паузу и продолжил информацию: «Нельзя медлить и проявлять нерешительность. Твердая наша позиция может побудить к активизации здоровые силы в КПЧ и стране и вынудить Дубчека отказаться от своего поста. Это создаст реальную возможность образовать в Чехословакии временное революционное правительство, которое сможет принять решение о выдворении из страны всех иностранных представителей массовой информации и взять под свой контроль средства массовой информации страны. Опубликовать в нашей центральной печати статью: «К положению в Чехословакии». Организовать заявление министра обороны и министра иностранных дел Чехословакии о «2000 слов», использовать это заявление для определенного давления на правые элементы. Поднять роль чехословацкого Общества ветеранов войны и организовать для них выпуск многотиражной газеты, чтобы они в ней имели возможность излагать свои позиции на происходящие события в партии и стране и вести открытую борьбу с правооппортунистическими элементами.
Военные учения наших войск на территории Чехословакии были нужными и полезными. Выяснилось, что чехословацкая армия значительно потеряла свою боеспособность: 20—25% офицерского состава армии стоит на стороне «демократических реформ в армии». Нашим войскам часто чинят препятствия в проведении учений, в грубой форме предлагают освободить полигоны, возражают против наших регулировщиков при передислокации наших войск. Имеются случаи, когда нашим армейским частям отказывают в закупке продуктов питания для армии. И все же надо оставить наши войска после окончания маневров на 5—6 дней под предлогом разбора учений и проведения парада войск, а за это время что-то еще дополнительно прозондировать, выяснить обстановку».
(На нашей границе с Чехословакией сосредоточено 18 дивизий разных родов войск. Чехословацкая армия насчитывает 200 тысяч, человек, и она почти вся сосредоточена на наших границах. Провели совещание в Дрездене, Москве, готовим совещание в Варшаве, а положение в Чехословакии не только не улучшается, а осложняется. В странах Варшавского Договора большая озабоченность и тревога, правые силы дезорганизуют партию, дезинформируют, будоражат народ).
Продолжая свою речь, В. Зимянин говорил: «Подготовка к XIV съезду КПЧ идет «вправо», направлена на раскол партии, выборы в государственные органы проходят без коммунистов. Нам надо действовать более решительно. Это, конечно, может вызвать большой взрыв пропаганды правых, но это поднимет и наш авторитет среди здоровых сил партии и государства, и они будут действовать более смело и решительно. Уже стало совершенно ясно, что А. Дубчек стоит ближе к правым, чем к здоровым силам в партии и государстве. Когда я спросил у Черника его мнение о «2000 слов», он мне заявил: «А у нас в Чехословакии кто что хочет, тот то и пишет». Дубчек и Чер- ник нас успокаивают, на самом деле своим поведением, действиями способствуют развалу партии. На встречу с нами и откровенный разговор не идут, больше того, всячески уклоняются.
Мы много говорим, совещаемся, но до сих пор не помогли конкретно здоровым силам в чехословацкой партии выработать программу их борьбы против правых элементов, а ведь в Чехословакии создалась очень трудная обстановка, грозящая развалом не только партии, но и государству. Надо срочно созвать совещание братских партий, где обсудить положение в Чехословакии, мы должны решительно защищать интересы Варшавского Договора. Негативные явления, происходящие в Чехословакии, могут распространиться на Румынию и Югославию, поэтому на совещание надо пригласить Н. Чаушеску и Б. Тито. Как сказал Петр Ефимович, наше письмо Президиуму ЦК КПЧ надо переработать. Кроме партийных отношений, в нем надо отразить: экономические, государственные отношения, обязательства по Варшавскому Договору. Оставлять против воли чехословацкого руководства наши войска после маневров нет никакого смысла».
Выступил Л. Брежнев. «Мы обсудили сложный вопрос, анализировали, нет ли ошибок в политических оценках сложившейся ситуации в КПЧ и в целом в стране? Приходим к выводу, что ошибок в нашей оценке о происходящих событиях нет. Руководители КПЧ и страны не владеют положением дел, и, как явствует, рассчитывать на стабилизацию дел в Чехословакии нам надеяться нечего. Подготовка к XIV съезду КПЧ проходит в борьбе против руководящей роли КПЧ. Оживили свою деятельность правые антисоциалистические элементы и контрреволюционные силы. Все они вместе стремятся ликвидировать социалистические завоевания чехословацкого народа. Мы должны быть готовыми дать должный ответ на возможные нападки на нас за то, что якобы мы без причин вмешиваемся в чехословацкие дела. Но наш долг помочь чехословацкому народу навести порядок в стране».
После обсуждения пришли к выводу, что возникает крайняя необходимость встречи братских партий по чехословацкому вопросу. Следует подготовить серию статей в газетах по разоблачению истинной сути «2000 слов», систематически атаковать происки правых сил. Были намечены мероприятия по реализации нашего совещания: внести поправки и изменения в письмо ЦК КПСС Президиуму ЦК КПЧ. Ввиду того, что все заверения руководства КПЧ не соответствуют действительности, у нас имеются все основания действовать более решительно. Посылку письма было решено направить через наше посольство. Высказывалось мнение, что, кроме посылки письма, целесообразно поехать тройке — Л. Брежневу, Н. Подгорному, А. Косыгину — в Чехословакию, там провести заседание Президиума ЦК КПЧ, где чехословацкому руководству высказать все откровенно и ультимативно.
Нужно добиться очистки Президиума ЦК КПЧ от правых элементов, а средств массовой информации от демагогических, оппортунистических, контрреволюционных элементов. Формировать здоровые силы и опираться на них в нашей работе по наведению порядка в Чехословакии. Войска после маневров не выводить, а, возможно, произвести дополнительный резерв войск.
Все эти вопросы, по существу, были подготовкой к варшавским переговорам. Письмо Президиуму ЦК КПЧ было кардинально переделано с учетом высказанных замечаний и дополнений, включены вопросы интернационализма, сплоченности стран социализма, значения учения марксизма-ленинизма для нашей идеологии, все это было изложено глубоко, убедительно.
Было решено проинформировать руководство всех социалистических стран, кроме Румынии и Югославии. И все же состояние оставалось каким-то тягостным, с неприятным осадком.
13 июля. По прибытии в Варшаву наша делегация встретилась с польской делегацией, велись переговоры по процедурным вопросам. Все усложнилось тем, что чехословацкие руководители отказались приехать на совещание в Варшаву. Венгерская делегация как-то охладела к чехословацким событиям, внесла предложение, что без чехословаков нет смысла проводить совещание, но слишком большой был политический накал, чтобы откладывать варшавское совещание.
Чехословацкая Академия наук обратилась к Академии наук СССР, породненные обкомы к нашим обкомам с апелляциями на якобы наши неправильные действия в отношении происходящих событий в Чехословакии.
На предварительном совещании нашей делегации с польской делегацией В. Гомулка довольно резко высказывался в наш адрес — прямо называл основного виновника Л. Брежнева в нерешительных действиях. Он говорил: «В большой политике, тов. Брежнев, нельзя, недопустимо руководствоваться эмоциями, тут надо проявлять дальновидность, принципиальность, решительность, правдивость перед союзниками и честность в действиях. А вы, тов. Брежнев, верите в разные небылицы и обман со стороны Дубчека, он просто водит вас за нос, а вы нас успокаивали, хотя знали истинное положение дел в Чехословакии. Вы ведь в достаточной степени хорошо информированы из многих источников. Многие тысячи людей, и в первую очередь вашей страны, головы сложили за создание, утверждение социалистической Чехословакии, а теперь вы не принимает те надлежащих мер к пресечению ползучей контрреволюций в Чехословакии. А ведь мы первые еще на Дрезденском совещании сказали, что в Чехословакии активно действуют контрреволюционные элементы, инспирируемые разведками США и ФРГ».
Выступление В. Гомулки было резким, даже несколько раздражительным, но в своей основе правильным. Л. Брежнев после такого выступления Гомулки как-то растерялся, да и нам, членам делегации, было неприятно выслушивать такие обвинения в адрес нашего лидера, но в выступлении Гомулки была хоть и горькая, но правда. Продолжая свою речь, Гомулка прямо говорит Брежневу: «Почему вы до сих пор не ставите вопрос о вводе войск в Чехословакию? Почему до сих пор в Чехословакии активно не поддерживают здоровые силы и из них не сформирована солидная группа, которая бы обратилась с просьбой оказать стране, партии помощь? Это можно было бы давно сделать, а чтобы этих людей не подвергать опасности, надо было бы их вывезти из Чехословакии. Но при этом люди должны быть гарантированы, что после их обращения последуют действия, а не пустые разговоры».
14 июля. В 10 часов утра в здании Совета Министров Польской республики открылось в Варшаве совещание.
На правах хозяина открыл его В. Гомулка. Он сказал: «В Чехословакии продолжает обостряться политическая обстановка, вот по этому вопросу мы и собрались в Варшаве по предложению тов. Брежнева». Далее он излагает оценку состояния дел в Чехословакии со стороны ПОРП и правительства Польши. «По этому вопросу мы уже собирались три раза: в Дрездене, Москве и вот в Варшаве. А положение в Чехословакии не только не стабилизировалось, а даже усугубилось со времени Дрезденского совещания, и вот результат — чехословаки даже отказались участвовать в этом нашем совещании. Такое поведение чехословацких руководителей — это прямой вызов всем странам Варшавского Договора. В Дрездене мнение наших партий в оценке событий в Чехословакии было единым, была подписана нами Дрезденская декларация. Подписали ее и руководители Чехословакии. Мы все направляли письма чехословацким руководителям по оценке положения в КПЧ и страны в целом.
Чехи игнорировали настоящее совещание, что же нам делать дальше? Есть мнение послать чехословацким руководителям письмо от пяти стран Варшавского Договора, в котором изложить все наши опасения за происходящие события в Чехословакии. Но нам надо подумать, что может дать это письмо? Безусловно, что оно может активизировать здоровые силы, но на нем могут сыграть и наши противники, экстремистские и националистические элементы. Нас упрекают в том, что мы своими действиями нарушаем суверенитет Чехословакии, а что такое суверенитет без порядка, дисциплины, с разгулом анархии? Это дырявая лодка, на которой можно потонуть нам всем вместе. Надо напомнить чехословацким руководителям, что мы не можем допустить развал Варшавского Договора, сказать им, что мы не имеем права забывать наших понесенных жертв за Чехословакию. ПОРП считает, что в Чехословакии происходит отход КПЧ от принципов марксизма-ленинизма, перерастание ее в социал-демократическую партию худшего вида и формы, и это может произойти на чрезвычайном XIV съезде КПЧ. Я вношу предложение написать не письмо, а обращение пяти братских партий к ЦК КПЧ, к чехословацкому народу и, безусловно, это обращение опубликовать в печати.
Процесс «мирного перерастания социализма в капитализм» мы не глубоко изучили. Это не что иное как контрреволюционный процесс, это хорошо нам всем известно. Речь может идти не о возрождении капитализма типа западного образца. Позиция рабочего класса, социальная структура современного общества не может допустить этого. Хотя база для контрреволюции в Чехословакии имеется, эту базу составляет все прошлое от буржуазной Чехословакии, а также сильное влияние западной буржуазной идеологии. На нас тоже идет воздействие буржуазной идеологии, но ей мы противопоставляем нашу марксистско-ленинскую идеологию. Реформация социалистического строя в Чехословакии — это прежде всего выхолащивание классовости. Руководители Чехословакии во всем ориентируются на Запад, туда же ориентируют и свою экономику. Но даже в крупных капиталистических странах Европы: Италии, Франции, Англии и других странах — государственные предприятия занимают 55—60% удельного веса; в особенности это относится к крупным промышленным предприятиям. Как же после этого понимать чехословацкое руководство, когда оно идет на поводу у своих экономистов, которые в своих программах ставят прямо вопрос о возврате промышленных предприятий в частные владения?
Надо прямо сказать, что СЭВ плохо справляется со своими обязанностями. Мы весьма недостаточно используем по линии СЭВа наши возможности для укрепления разумной интеграции экономики социалистических стран.
Социализм — это не только политическая, государственная система, в которой собственность на средства производства находится в руках народа, общества, это и социальная забота о своем народе, ответственность за общее дело в стране, дружба народов, интернациональные связи.
Нельзя поверить, что в КПЧ не было возможности активно влиять на средства массовой информации в защиту политики партии, социалистических завоеваний. Руководством КПЧ не было принято должных мер в этом-направлении, что способствовало созданию обстановки политического, морального террора и угнетения, свободы для правых сил и контрреволюции.
Преданные, честные хозяйственные, партийные, военные, правоохранительные кадры терроризируются, рабочий класс обманывается демагогией и политическими иллюзиями. На XIV съезде КПЧ будет принят новый Устав, но, как видно по его проекту, он не укрепит партию, а еще больше разложит.
В проекте нового Устава предусматривается свобода действий коммуниста, отсутствует даже понятие «демократический централизм», хотя в КПЧ он уже сейчас отсутствует. По всему видно, что после принятия такого устава партия Чехословакии хоть и может называть себя коммунистической, но она не будет стоять на марксистко-ленинских позициях. Фракции в партии несовместимы со строгой партийной дисциплиной на основе демократического централизма. Наши партии являются руководящими партиями, они несут ответственность за состояние дел во всех отраслях народного хозяйства, науки, культуры, политики, идеологии, социальных вопросов, морального и нравственного состояния общества, соблюдение правовых норм и строгое выполнение государственных законов.
КПЧ скатывается в бездну беспорядков, вседозволенности, анархии под видом демократии. Опасность такого положения таит в себе удар по социалистическому строю, международному коммунистическому и рабочему движению, распространяется ревизионизм учения марксизма-ленинизма, правые течения, шовинистические и националистические течения. Наша сила в Варшавском Договоре — ведь этот договор не только военнооборонительный, но экономический, политический, идеологический — это договор нашего сплочения и дружбы наших народов.
Чехословацкое руководство, по существу, выступает против всего этого. Как же мы можем все терпеть? В Европе сейчас довольно сложная политическая обстановка. Чехословацкое руководство своими действиями нарушает и без этого довольно хрупкое равновесие политических сил, что в недалеком будущем может принести непредсказуемые политические последствия в странах Восточной Европы. Нерушимость наших границ, крепость нашего социалистического союза заключается в нашем единстве, в силе и мощи Советского Союза. Чехословакия отталкивается от общего нашего дела, нарушает нашу общую договоренность о консультациях по внешнеполитическим вопросам, заигрывает с ФРГ, приглашает Брандта в Чехословакию. О чем могут идти переговоры? Ведь всем нам это небезразлично. И вопрос не в том, чтобы представить Чехословакию только в черных красках, а чтобы разобраться во всей сложной ситуации, дать правильную политическую оценку, сделать анализ всему, что же происходит в Чехословакии и КПЧ? И вот чехословацкое руководство игнорировало наше предложение — как же все это понимать?»
После выступления В. Гомулки сделали перерыв в работе совещания. Его выступление на всех нас произвело большое впечатление, оставило тяжелый осадок, он говорил резко, но с большой долей правды. Но вся беда в том, что мы обсуждаем «порядки» в Чехословакии без чехословаков, пытаемся решить их «дела» за них, но без них. Безусловно, все это может отрицательно сказаться на дальнейших взаимоотношениях с чехословацким руководством и может еще больше усугубить, обострить политическую обстановку в Чехословакии.
Выступление Я. Кадара — Венгрия. Он выражает удовлетворение самой организацией этой встречи и далее говорит: «Положение в Чехословакии очень сложное, и это потребовало от нас еще раз собраться и обсудить его. Хочу проинформировать о решении нашего Политбюро о повторном приглашении чехословацких руководителей принять участие в нашем настоящем совещании. Мы сказали им, что если даже вы не приедете на совещание в Варшаву, то все равно совещание пяти стран Варшавского Договора состоится. Накануне нашего отъезда в Варшаву поздно вечером, в 22.00, мы получили от Дубчека и Черника запрос о личной встрече и доверительной беседе на венгерской территории. Мы решили встретиться с тт. Дубчеком и Черником. Об этом позвонили в Москву А. Суслову. На второй день встреча состоялась. Она продолжалась 4 часа (с 17.00 до 21.00). С нашей стороны на встрече были: Кадар, Фок, с чехословацкой стороны — Дубчек и Черник. Они нам долго говорили о «2000 слов», как документе, ничего не значащем и никакой опасности не представляющем.
Второй вопрос — это настоящее совещание пяти стран. Почему они решили не принимать в нем участия? Первая причина — это то, что в своих письмах братские партии дали неправильную и тенденциозную оценку положению дел в их стране и в КПЧ. Вторая причина: почему их, чехов, не пригласили на совещание в Москву?
На все эти вопросы мы чехословацким руководителям сказали, что Президиум ЦК КПЧ допускает большую ошибку, приняв решение отказаться от участия в совещании в Варшаве. Дубчек ответил на это: «Мы принимаем коллективное обсуждение нашей ситуации, но почему тогда нас не пригласили на московское совещание?» Мы им задали встречный вопрос: почему, на каком основании вы не принимаете приглашение на Варшавское совещание пяти братских партий? У нас больше оснований на обиду, мы откровенно спрашивали их: куда и с кем они?
Оба они при нашем откровенном разговоре плакали (здесь последовала реплика Л. Брежнева: «Они всегда плачут»). Я. Кадар не обратил никакого внимания на реплику Брежнева и продолжал свое выступление: «Что же нам делать,— спрашивали чехословацкие руководители,— что же, перед нами теперь закрыты двери?» От этой встречи и разговоров сложилось впечатление, что Дубчек и Черник растеряны, как-то надломлены и стремятся найти выход из создавшейся сложной для них ситуации, они говорили, что хотели бы иметь одностороннюю встречу с советскими товарищами, но последние якобы от этой встречи уклоняются. Это было сказано с особой обидой, но мне кажется, что это проявление с их стороны очередной демагогии. Мы им сказали, что вы, чехи, сами виноваты в том, что очутились в таком положении».
Продолжая свою речь, Я. Кадар сказал: «Теперь позвольте высказать нашу оценку о состоянии политической ситуации в Чехословакии. После московского совещания мы еще раз на нашем Политбюро обсуждали, изучали, анализировали все события в Чехословакии и пришли к убеждению, что здесь происходят опасные политические, экономические, социальные, идеологические процессы. Но с оценкой, что там происходит контрреволюция, мы не совсем согласны. Я бы определил так, что в Чехословакии происходят процессы опасные, и нам надо принять все меры для локализации этих явлений, опираясь на здоровые силы в Чехословакии.
Тов. Гомулка сказал, что КПЧ перерождается в социал-демократическую партию, там ревизионизм, нет гарантии в том, что XIV съезд КПЧ останется на марксистско-ленинских позициях. Вряд ли можно и с этими утверждениями тов. В. Гомулки согласиться. Правда, положение в Чехословакии усложняется, решения майского Пленума ЦК КПЧ не претворяются в жизнь, а теперь еще складываются дополнительные трудности в связи с отказом чехов участвовать в настоящем совещании, и это уже затрагивает нас всех. Президиум ЦК КПЧ противопоставил себя всем партиям — странам, входящим в Варшавский Договор, и можно опасаться, что руководство КПЧ и правительство, чтобы оправдать свой отказ участвовать в совещании в Варшаве, всю вину свалят на нас.
И тут мы должны решительно выступить против радикалов, которые засели в Президиуме ЦК КПЧ. Мы предъявили чехословацкому руководству свои претензии по вопросу опубликования ими статей в их газетах об Имре Наде. Это нападки на нашу партию и социалистические страны.
Словакия тоже поражена стихией, разбродом и анархией, там собрано 7500 подписей под «платформой 2000 слов», здесь есть подписи разных людей — рабочих, партийных работников, служащих, даже военных. В Словакии тоже партийные организации деморализованы. Сам состав КПЧ довольно разношерстный, в идеологическом отношении сложный, в партии много бывших социал-демократов, одних только бенешевцев вступило в КПЧ свыше 250 тысяч человек.
Положение тревожное, опасное, чревато непредсказуемыми последствиями. В такой обстановке нам нужны здоровые силы в КПЧ, которые можно было бы поддерживать и опираться в наших действиях. Важен вопрос поддержки наших мероприятий коммунистическими и рабочими партиями капиталистических стран. Негативные процессы в Чехословакии углубляются, положение ухудшается с каждым днем, вызывает опасность разброса этого негативного явления на другие страны социалистического содружества. Поэтому наши меры должны быть более решительными, вместе с тем продуманными и осмотрительными, нам надо помочь здоровым силам всеми путями и средствами».
Выступление В. Ульбрихта — ГДР. «Наше Политбюро приветствует созыв Варшавского совещания. Мы полагали, что в сложнейшей обстановке в Чехословакии руководство КПЧ и правительство Чехословакии, руководствуясь здравым смыслом и крайней необходимостью, пришлет свою делегацию на наше совещание, тем более после опубликования «платформы 2000 слов». Но, видно, руководство партии и страны не в состоянии справиться с разгулявшейся анархией и правыми силами в их стране. И нам ясно, что события в Чехословакии затрагивают интересы не только чехов.
Тов. Я. Кадар здесь говорил, что «в Чехословакии действуют только ревизионистские силы». Вряд ли можно с этим утверждением согласиться. Что же тогда назвать контрреволюцией, если не «платформу 2000 слов»? Бонн и Папа римский, оказывается, правильнее оценивают события в Чехословакии: они поставили условие — как только окончательно будет разгромлена КПЧ, так они установят дипломатические отношения с Чехословакией.
Если мы не примем решительных мер для локализации и стабилизации положения в Чехословакии, то, тов. Кадар, следующий удар будет направлен против вас, вашего народа, и если вы не считаете «платформу 2000 слов» контрреволюционной, то вы находитесь в очень трудном положении. Тов.
В. Гомулка правильно оценивает состояние и политическую ситуацию в Чехословакии.
При этом надо еще учесть подрывную деятельность разведывательных органов ФРГ, США. В Праге выступает представитель США и называет Польскую социалистическую республику социал-фашистской страной. Дубчек при этом присутствует и молчит. Чехословацкие представители ведут скрытные переговоры с судетскими немцами, поведение руководства КПЧ после опубликования «платформы 2000 слов» стало подло-предательским.
Силы Варшавского Договора должны вмешаться в дела Чехословакии. Через средства массовой информации и пропаганду идет массовая атака на здоровые силы, их атакуют политическим и идеологическим террором. Нет случайности в том, что Н. Чаушеску и Б. Тито откровенно выражают свою поддержку происходящим событиям в Чехословакии. Мы располагаем данными, что вынашивается идея создания малой Антанты — Чехословакия, Румыния, Югославия и ФРГ.
Дубчек, тов. Брежнев, не такой наивный, как вам кажется. Он знает, куда ведет дело. Их путь к единению с Западной Европой — это отрыв от Советского Союза и социалистических стран. Для западных деятелей, и в первую очередь для ФРГ, США, соблазнительная политика, и они избрали своей первой мишенью Чехословакию. Штраус подготавливает экономический, политический, идеологический, социальный проект для Европы, основная идея которого заключается в том, чтобы разобщить, деформировать социалистические страны, установить буржуазно-капиталистические порядки и законы.
Чехословацкий экономист пишет, что вся экономическая и социальная политика за все годы существования социалистической Чехословакии была неправильна, и призывает к резкому повороту в экономической и социальной политике Запада. Демагогически призывает к «новым» формам экономических и социальных реформ. В наше тяжелое время ожесточенной «холодной войны» идеологическую, политическую, организационную работу надо поднимать на более высокий уровень, в противном случае «наведение мостов» разрушит, уничтожит союз социалистических стран.
Мы за то, чтобы написать открытое письмо к ЦК КПЧ и рабочим и изложить в нем всю сложность политической ситуации, дать оценку контрреволюционным группировкам, показать вмешательство империалистических разведок в дела Чехословакии. Может быть, нам всем поехать в Чехословакию и разъяснить нашу точку зрения на происходящие события, высказать наши меры. (Но, очевидно, Ульбрихт забывается, что в Прагу нас никто не приглашал. Как это поехать в Прагу, когда чехи не захотели с нами встречаться в Варшаве? А какой будет международный резонанс, если мы явимся в Прагу, а там с нами не захотят не то что встречаться, а и разговаривать?). Рабочая милиция должна устранить все правые и вредные элементы из редакций журналов, газет, из всех средств массовой информации. Может, Словакия «потребует помощи», тогда надо провести нам маневры наших войск и затем оставить их там».
Выступление Т. Живкова — Болгария. «Мы, представители на этом совещании ЦК и Политбюро БКП, разделяем правильную оценку, сделанную тт. Гомулкой и Ульбрихтом о событиях в Чехословакии, одновременно не можем согласиться с оценкой, данной Я. Кадаром. (Перед выступлением Живкова у него был длительный разговор с Брежневым, и это, безусловно, повлияло на ход его мыслей, высказываний и дачи оценки выступлениям Ульбрихта, Гомулки и Кадара). Как мы понимаем, в Чехословакии контрреволюционная обстановка, подорваны устои диктатуры пролетариата, ведется огонь по здоровым силам, налицо капитулянство перед правым элементами, происходит идеологический и политический террор здоровых сил — они парализованы. КПЧ потеряла руль управления, и речь теперь идет о судьбе социалистических завоеваний в Чехословакии. Видимо, все наши средства влияния, пути переговоров, встреч, консультаций исчерпаны. Судьба страны в руках Дубчека и Черника. Внутренние здоровые силы КПЧ не в состоянии что-либо сделать без нашего активного вмешательства. Опираясь на наши партии, народы, вооруженные силы Варшавского Договора, нам надо помочь восстановить марксистско-ленинское содержание КПЧ, восстановить советские органы в Чехословакии. Мы понимаем, что это сделать будет далеко нелегко, будет большой шум, даже возможна авантюра вооруженного сопротивления, возможны осложнения в международном коммунистическом и рабочем движении. Но мы дадим предметный урок контрреволюционным силам, правым элементам, империалистическим проискам. Этим самым удар будет нанесен по антипартийным, правым, националистическим элементам в наших странах».
Тов. Живков перед своим выступлением и после него подходил ко мне и просил, чтобы я передал Брежневу, что надо ему вести себя более решительно: «Войска все равно придется вводить, но чем раньше это мы сделаем, тем лучше»,— говорил Живков. Я, естественно, эти слова Живкова передал Л. Брежневу.
Выступление Л. Брежнева. Он благодарит за понимание вопроса на таком высоком уровне нашей встречи. «Самый сложный вопрос в Чехословакии — это то, что он затрагивает интересы всех нас, это общность линии в международных вопросах, нашей идеологии, политике, экономических связях по линии СЭВ, наконец, наших общих узах — Варшавском Договоре.
Отказ Президиума ЦК КПЧ участвовать в этом совещании в корне меняет обстановку и создает новую, более сложную и напряженную ситуацию. Не столь важно, кто и как будет характеризовать обстановку в Чехословакии, ясно одно, что там открыто действует контрреволюция». (Это было сказано в адрес Я. Кадара — не называя его фамилии, но все поняли этот «намек», хорошо, что он был хоть более-менее тактичным. Но Кадар воспринял это болезненно, как-то нервно заерзал на своем месте, затем переговорил со своей делегацией.) Далее Брежнев говорил: «То, что происходит в Чехословакии, это далеко не внутринациональный вопрос, это кровно интернациональный вопрос, он затрагивает интересы социалистических стран, всего прогрессивного коммунистического и рабочего движения. Реакционные силы империализма хотят нанести удар, пытаются поставить под угрозу социалистическое развитие и в других странах. Нельзя исключать, что империалистические происки не могут пойти на военную провокацию для достижения своих коварных целей.
События в Чехословакии далеко не всем понятны, они вызывают заблуждения даже среди некоторых коммунистов наших стран, не говоря уже о коммунистических партиях Европы, и это прежде всего касается французской и итальянской коммунистических партий, тут мы тоже можем столкнуться с некоторыми политическими и идеологическими затруднениями. Как известно, на Дрезденском совещании в общей декларации была достигнута договоренность, что чехословацкие товарищи примут меры к наведению порядка. КПЧ и правительство страны возьмут в свои руки ход событий, нормализуют положение в партии и стране. Но, как мы видим, именно сейчас усилилась правая эскалация.
В самой «Программе действий» заложено ослабление КПЧ и равное партнерство с другими партиями, причем, рассматривая отдельные ошибки, не ищут отдельных личностей, а в целом обвиняют КПЧ и социалистический строй. Появились прямые выпады против Советского Союза и других социалистических стран, и прежде всего против Польши, Германской Демократической Республики, Болгарии, фракционность в партии, отход от демократического централизма, превращение партии в плохой дискуссионный клуб, где идут беспринципные дискуссии и злостное критиканство КПЧ».
Продолжая свою речь, Л. Брежнев говорил: «Почти действует, и активно действует открытый центр и очень активно использует девиз «С Дубчеком против дубчековцев». Преследуются и компрометируются лучшие люди КПЧ, которые стоят на правильных позициях. Это Кольдер, Индра, Мишек, Биляк и другие. Теперь очень отчетливо видно, как КПЧ с января этого года упускает руководство в стране и партии.
А за это время более открыто и нагло выступает махровая контрреволюция, и это уже становится чрезвычайно опасным явлением. Очевидно, пришло время действовать более решительно, ибо обстановка не позволяет поступать по-другому. Какие же, на наш взгляд, нужно принимать меры? Мы считаем, что действия должны быть коллективными, и готовы представить наши предложения. Может быть, надо нам найти возможность встретиться со здоровыми силами КПЧ, при этом им надо оказать самую ощутимую помощь по всем направлениям. Наша печать, все средства массовой информации должны решительно и методически, аргументированно разоблачать опасное положение в Чехословакии.
Мы знаем, что могут найтись такие люди, что скажут и о нашем совещании как прямом вмешательстве во внутренние дела КПЧ и страны. Но в Чехословакии происходят события — политические, социальные в острой идеологической борьбе, затрагивающей интересы всех социалистических стран, и мы не можем стоять в стороне, ибо мы интернационалисты. Наши отношения с Чехословакией скреплены кровью, договорными союзническими обязательствами, а пустые разговоры и демагогия по этому вопросу неуместны и вредны. КПСС, правительство, народ готовы оказать всемерную помощь социалистической Чехословакии против происков и действий контрреволюции».
Брежнев так ничего нового и не сказал, повторил ранее сказанное предыдущими ораторами, больше того, даже некоторые положения смягчил. А жалко! Можно бы было и крайне нужно было бы сказать поопределеннее и внести более конкретные предложения, тем более по организации здоровых сил в Чехословакии и необходимости опираться на них в своих мероприятиях. Возможно, тогда и не потребовался бы ввод войск Варшавского Договора.
Официально был объявлен перерыв совещания, но фактически продолжали работу, шла острая дискуссия по ряду важных вопросов.
В. Гомулка: «Почему мы все должны ехать в Прагу, кто нас туда приглашает и что практически нам это даст? Нас снова будут водить за нос, а нам надо на этом совещании выработать конкретные предложения, а главное — действия. Пока мы отсюда разъедемся, войска должны были бы войти в Чехословакию, но дело в том, что мы к этому не готовы ни политически, ни организационно — вот наша «оперативность».
В. Ульбрихт: «Нам прежде всего надо бы опереться на внутренние здоровые силы, изложить им нашу программу действий. Мы должны им только помогать в их действиях. Пока это только теоретические рассуждения и благие пожелания. Мы до сих пор не удосужились их организовать и сплотить».
Л. Брежнев: «Весь вопрос упирается в Дубчека. Он центрист и явно смыкается с правыми. Мы на данном этапе предлагаем письмо, в котором дадим оценку происходящим событиям и поддержим здоровые силы, окрылим их».
Я. Кадар: «С этим Президиумом ЦК КПЧ ничего сделать нельзя, нужны организованные здоровые силы, если этого не будет, надо принимать другие организационные меры».
В. Гомулка и Т. Живков поддерживают предложение о посылке письма от имени пяти социалистических стран—участниц Варшавского совещания. Письмо должно быть документом, который бы развенчивал платформу «2000 слов», дал понять, что мы не поддерживаем политику Дубчека, воодушевил здоровые силы страны. Оно должно быть рассчитано на поддержку рабочего класса, крестьянства, прогрессивной технической и творческой интеллигенции Чехословакии.
Наконец все пришли к единому мнению, что письмо надо написать, возник вопрос: как, на каком уровне, где и когда его вручить?
Решили, что письмо надо вручить непосредственно Президиуму ЦК КПЧ, и поручили эту миссию выполнить нашему послу в Чехословакии С. Червоненко. Принято было решение, что это письмо будет опубликовано во всех центральных газетах пяти социалистических стран — участниц Варшавского совещания. Пришли к заключению, что двусторонних встреч с чехословацким руководством не проводить до тех пор, пока не состоится коллективная встреча.
По делегациям роздан проект письма, представленный поляками, но это, по существу, переработанный наш текст письма. Проект письма вызывает острую дискуссию. Пришли к заключению, что письмо надо основательно переработать, отредактировать, уточнить ряд принципиальных вопросов. Обязательно в нем надо сказать одобряющие слова по адресу здоровых сил в КПЧ, стране; о демократическом централизме как непременном условии консолидации, укреплении дисциплины и руководящей роли КПЧ.
После перерыва и бурных дискуссий по вопросу формы и содержания письма повторно взял слово Кадар. «Тут были некоторые замечания, даже упреки в мой адрес по моему выступлению, на них я не буду останавливаться, нет особой надобности в этом, но скажу: каждый из нас должен, обязан говорить, рассуждать так, как он думает, а не так, как кому-то чего-то хочется. Я отвечу на замечания в мой адрес общими словами. Мы пристально следим за развивающимися негативными событиями в Чехословакии. Отказ руководителей Чехословакии участвовать в настоящем совещании еще больше усложнил обстановку и опасность для КПЧ и страны в целом. Мы согласны со всеми высказанными опасениями, что теперешняя обстановка может привести к тяжелым последствиям не только в Чехословакии, и готовы принять участие в любой акции по локализации опасности и наведении порядка, оказать помощь здоровым силам Чехословакии».
Л. Брежнев закрывает совещание до следующего дня, тут же от делегаций создается рабочая комиссия по доработке письма, председателем комиссии утверждается секретарь ЦК ПОРП Клишко. Брежнев выражает удовлетворение и приветствует тот факт, что все пришли к единому заключению послать письмо Президиуму ЦК КПЧ.
15 июля. Рано утром до открытия заседания совещания я осмотрел Варшаву. Очень интересный город, много можно позаимствовать: чистоту города, порядок, бережное отношение к архитектурным ансамблям, много зелени, парков, зеленых лужаек. Варшава произвела на меня хорошее впечатление, тем более что я в ней был впервые.
15 июля в 9 часов утра совещание возобновляет свою работу. Председательствует Т. Живков. Слово предоставляется председателю комиссии Клишко. Снова развернулась дискуссия по уточнению некоторых вопросов, формулировок и самой редакции письма. Выступает Л. Брежнев, просит дать нашей делегации 30—40 минут для обдумывания некоторых вопросов и на доработку письма — согласились. Комиссия удаляется на доработку письма.
Мы продолжаем пленарное заседание, обсуждается вопрос о форме и содержании коммюнике Варшавского совещания. ПОРП предложила проект этого документа, после некоторых уточнений и добавлений коммюнике также отправляется в комиссию для доработки. Наконец предоставляется слово председателю комиссии по окончательной редакции письма Президиуму ЦК КПЧ и текста коммюнике о Варшавском совещании. Клишко докладывает, что оба документа окончательно согласованы и их можно подписывать. Письмо Президиуму ЦК КПЧ и коммюнике Совещания.
Решается вопрос о форме доведения этих документов до широкой мировой общественности. Пришли к согласию передать по радио на национальных языках и опубликовать в печати. Обсуждался вопрос о том, что надо быть готовыми к тому, что антисоциалистические элементы обрушатся на эти документы. Поэтому нам надо разработать определенные контрмеры и нашу единую платформу действий, разоблачая «2000 слов» и всячески поддерживая здоровые силы Чехословакии. Вопрос стал конкретно: как же быть дальше? Чехи не приняли участия в Варшавском совещании. После письма 5 партий в Чехословакии еще с большей силой могут разыграться политические страсти. Правые элементы все это могут использовать в своих антисоциалистических целях, а что же нам делать дальше?
И снова разгорелась дискуссия. В. Ульбрихт предлагает: «Никому не проводить двусторонних встреч с чехословаками, но обязательно в конце июля или первой половине августа в Праге снова провести совещание, чтобы окончательно решить вопрос, как быть дальше? ГДР располагает материалами и опубликует их в печати — покажет, что разведка США имеет прямое отношение к дестабилизации положения в Чехословакии».
В заключение Ульбрихт от имени всех делегаций благодарит польских товарищей за хорошую организацию совещания. Говорит о политическом и организационном значении принятых документов на этом совещании. На этом Варшавское совещание было закрыто.
Сама организация совещания, со всех точек зрения, была отличной. Что касается письма, то это действительно серьезный, глубоко пронизанный беспокойством за судьбу Чехословакии политический документ. Как оценят, поймут его чехи в целом, это в большой мере будет зависеть от политической зрелости, партийного и государственного руководства Чехословакии.
20 июля. Воскресенье. Я на работе, рассматриваю разнообразную почту, а ее за мое отсутствие накопилось очень много. Обстановка в мире, экономическая, политическая, идеологическая, социальная, очень напряженная, сложная и довольно противоречивая. Осложняются дела в Европе, и основная причина этого — опасные события в Чехословакии.
Усиливается антисоветская пропаганда в пограничных районах Дальнего Востока. Китай закупил в ФРГ в компании «Телефункен» 70 мощных радиопередающих станций и использует их для передачи на нас враждебной пропаганды. Китай на границе с нами сосредоточил свыше 70 дивизий, разрабатываются планы военных действий и крупных пограничных конфликтов. На нашу территорию засылают шпионов. Сосредоточивается особое внимание на внесение межнациональной розни, используя религиозные чувства населения. На нашу страну идет много радиопередач на молодежные темы. Китайцы пытаются дезориентировать, привить молодежи нигилизм.
Во второй половине дня мне из Москвы позвонил Л. Брежнев и сказал, что я срочно сегодня, 20 июля, должен вылететь в Будапешт, где у меня состоится встреча и беседа с Я. Кадаром: «Он тебе все расскажет, как тебе надо действовать». И добавил: «У тебя должна состояться встреча на Балатоне с Биляком. Он там отдыхает с группой чехословацких товарищей. Надо себя там вести осторожно, незаметно, чтобы не привлечь внимания остальных чехословаков. При встрече с Василем — действуй самостоятельно, ориентируйся по обстановке и настроению В. Биляка». Из Москвы в Киев в 13.00 вылетел специальный военно-транспортный самолет ВВС, на котором я должен лететь в Будапешт с посадкой на военном аэродроме нашей Южной группы войск. Со мной вылетают прикрепленные из КГБ, техник с приборами скрытой записи, мой помощник А. Пахаренко.
Из Бориспольского аэропорта вылетели в 17.00 на Будапешт. На военном аэродроме меня встречали представители военной администрации и представитель ЦК Венгерской партии. Была подана машина Кадара, чтобы не привлекать внимание посольской машиной, и меня никто не встречал из нашего посольства. После встречи с Кадаром я все же побывал в нашем посольстве, была встреча и беседа с послом Ф. Титовым и всем посольским корпусом. Они много рассказывали о реакции в Венгрии на чехословацкие события. В самой Венгрии было много своих трудностей и Я. Кадару приходится немало лавировать.
Встреча с Я. Кадаром состоялась в здании ЦК, в его кабинете, при неизменном присутствии его симпатичной обаятельной Нади. Настроение у Я. Кадара было хорошее, он меня уже ожидал. По поручению Л. Брежнева передал привет Кадару от Брежнева, Подгорного, Косыгина и всех членов Политбюро. Кадар поблагодарил за переданные приветы и лучшие пожелания. Тут же мы с ним обговорили все вопросы о моей поездке на Балатон для встречи с В. Биляком. Для сопровождения меня Кадар выделил своего доверенного человека — заведующего отделом международных отношений ЦК ВСРП. «Разместитесь,— сказал Кадар,— на моей даче: это будет хорошим прикрытием. Вы мой гость. Что касается встречи с Биляком, то вы должны сами ориентироваться. Он знает, что вы должны прилететь в Будапешт и что вы должны быть на Балатоне, но когда и где должна состояться встреча, ему это неизвестно. Все это надо организовать на месте по приезде на Балатон».
По поручению Л. Брежнева я информировал Я. Кадара о прошедшем Пленуме ЦК КПСС и обсуждении его документов по стране, по республикам, краям и областям. На Пленуме ЦК КПСС деятельность нашей делегации на Варшавском совещании была одобрена. Кадар, в свою очередь, рассказал, что Президиум их ЦК только одобрил деятельность их делегации на Варшавском совещании. Он располагает данными, что в целом партия и народ поддерживают мероприятия, направленные на урегулирование положения в КПЧ и стране. Продолжая разговор, Кадар сказал: «Жалко, что чехословацкие товарищи до сих пор не понимают или не хотят понять всей серьезности, главное, опасности для КПЧ и всей их страны».
Кадар рассказал мне, что он сегодня, 20 июля утром, около двух часов беседовал в ЦК с чехословацкими товарищами, в том числе и со Швесткой (редактором «Руде право»). «Разговор произошел случайно, при следующих обстоятельствах: наш редактор партийной газеты давно и хорошо знаком со Швесткой; они даже дружат между собой. На днях он с нашего разрешения посетил Прагу, имел там обстоятельные беседы на разных уровнях. Наш редактор пригласил Швестку приехать к нам в Будапешт пообщаться с журналистами и немного отдохнуть на Балатоне. Швестка сообщил, что в КПЧ и стране довольно сложная обстановка, и в самом ЦК, и в средствах массовой информации, где правые элементы захватили все ключевые позиции и успешно активизируют свою деятельность.»
После длительной, но очень нужной и полезной с точки зрения выяснения всех позиций беседы с Я. Кадаром я выехал на Балатон. Прибыли мы туда уже в сумерках, было около 19.00 по местному времени. Разместились на личной даче Кадара. Домик небольшой, двухэтажный, довольно удобный и уютный, расположен на самом берегу озера. Балатон принял нас не очень дружелюбно, похолодало, дул сильный ветер, на озере вздымались желто-грязные волны, создавая большой шум. Я вышел на берег озера на прогулку с надеждой встретиться с В. Биляком, так как мне говорили венгерские товарищи, что он в это время делает прогулки. Хотя я и знал дачу, где Биляк расположился с семьей, зайти не решился, чтобы не привлечь внимания чехов.
Время шло, уже 21.00, а связь с Биляком не была установлена. Принял решение послать своих товарищей, прибывших со мной вместе, А. Пахаренко и К. Глушко в клуб посмотреть Биляка. Они мне доложили, что Биляк там, и они, чехословаки и венгры, ведут между собой какую-то горячую, оживленную беседу. Пришлось прибегнуть к помощи венгерского товарища, прикрепленного ко мне Я. Кадаром, он пошел в клуб и незаметно сообщил Биляку, что я приехал и жду его встречи у дачи Кадара. Но Биляк попросил назначить встречу на берегу озера в 22.00.
Я вышел на набережную: темень, шум волн, ветер, трудно даже на близком расстоянии узнать человека, тем более расслышать его голос. Назначенное время истекает, а Биляка нет. И вдруг прошел близко возле меня человек. Я чуть было не окликнул его: «Василь», но все же сдержался. Впоследствии выяснилось, что это проходил человек, высланный на «разведку». Через некоторое время появился и сам Василь, я его окликнул, и он отозвался. Так мы встретились. Сперва решили встречу провести на набережной у дачи Кадара, но ветер и шум волн Балатона нам очень мешали, к тому же нельзя было произвести запись нашей беседы.
Мы перешли в помещение дачи, и наша беседа продолжалась с 23.00 до 5 часов утра.
В. Биляк в своем рассказе главным образом останавливался на общей обстановке и характеристике состояния дел в КПЧ и в целом в стране. Он говорил, что в ЦК КПЧ, в стране, в особенности среди правых элементов, был какой-то шок, страх, даже паника, когда было опубликовано письмо пяти партий Варшавского Договора. Кригель оформил себе заграничный паспорт, а Дубчек заявил, что письмо — это нож в сердце. Но вместе с этим еще больше поднялся националистический угар, много говорят о том, что письмо пяти партий — это посягательство на суверенитет Чехословакии. Происходит усиленное разжигание антисоветской истерии.
Обстановка такова, что самые ярые, отъявленные противники партии готовы поддержать нас, коммунистов, лишь бы быть вместе против Советского Союза. А Дубчек и Черник уверовали в то, что эти люди поддерживают их политику».
Продолжая беседу, В. Биляк сказал: «Откровенно скажу, что вы далеко неудачно выбрали место для проведения совещания, а именно Варшаву. Причин тут много, но одна из них, и немаловажная — это воинственная позиция, занятая Гомулкой по отношению к нашему руководству.
С вами, с Советским Союзом, двусторонняя встреча крайне нужна. Если ее в ближайшее время не будет, то это может привести к окончательному разрыву и отходу КПЧ от общей нашей линии, а это означает ее развал. Мы, я имею в виду своих товарищей, выступаем за скорейшую встречу с вами. Но вы правильно делаете, что для встречи и переговоров не хотите ехать в Прагу. Если вы приедете в Прагу, то эти «швейки», подумают, что они победили.
Думаю, что всем составом Президиума они на двустороннюю встречу с вами не пойдут — боятся. Вместе с тем Черник, Смрковский, Кригель, Дубчек боятся ехать на встречу с вами в Советский Союз: боятся того, что вы их больше не выпустите в Чехословакию. Если состоится с вами двусторонняя встреча, то надо вопросы ставить остро, требовательно, конкретно, определить сроки исправления положения в стране, предупредить о возможных серьезных последствиях. Безусловно, потребовать закрытия всех западных границ с Чехословакией».
Продолжая свою речь, Биляк сказал: «Я вам лично и откровенно говорю, что нас надо прикрыть вашим «зонтиком» от резких нападок руководителей Польши и ГДР, так как это вызывает обоснованное раздражение, негодование, ибо они говорят много необъективного». Дальше Биляк говорил: «Наша экономика расшатана до предела, нам надо оказать помощь солидными кредитами. Подготовка к XIV съезду КПЧ идет плохо, мы не уверены, что мы можем победить на этом съезде, хотя А. Дубчек возлагает на победу все надежды, но оснований для такой надежды нет. Устав КПЧ ревизионистский, да его и готовили правые элементы. Если мы опубликуем этот устав, то нас раскритикуют все коммунистические и рабочие партии, и ни одна из них не приедет на наш съезд».
Я попросил Биляка сказать свое мнение о Смрковском. Он определил его четырьмя словами: «Это же политическая проститутка». Больше ничего на сей раз не сказал о Смрковском. Продолжая разговор, Биляк сказал: «Черник находится под полным влиянием югославского посла, буквально от него не выходит и по всем вопросам ведет с ним консультации. Мы ждали даже прилета в Прагу Тито, готовили ему грандиозный прием и пышную встречу. Тито уже был у себя в аэропорту, но по какой-то причине его Прага не приняла».
Я задал Биляку вопрос: «Скажите, кто у вас в Президиуме ЦК КПЧ стоит на правильных позициях, на кого можно рассчитывать в вопросах организаций сильного блока здоровых сил?» Биляк назвал десятка полтора людей. Из них на первом месте — Индру, Кольдера, Швестку, Риго, Барбирека, Пиллера, Я. Капека. Не обошел и себя. После этого я спросил его: «Так почему же вы активно не действуете?» Биляк немного подумал и заявил: «Мы боимся, что нас могут обвинить в измене родине, а отсюда все последствия, мы все готовы всеми способами вас поддержать, но что нам делать, мы не знаем». Я Биляку сказал: «Нам от вас нужно письмо, в котором бы была изложена ваша просьба о помощи. Мы даем полную гарантию, что письмо не будет обнародовано, также и его авторы». Биляк на это ответил: «Вы поймите нас, нам стыдно: не сделав ничего в своей стране, обращаться к вам за помощью. Что вы о нас можете подумать?»
Биляк далее продолжал: «У нас подготовлены некоторые мероприятия, мобилизован наш преданный, партийный, советский актив, за нами стоит и в случае особой опасности за нами пойдет рабочая милиция и многие военные. Подготовлена наша программа и заявление». (Когда он все это говорил, я чувствовал, что он говорит с какой-то неуверенностью, и мне казалось, что он желаемое выдает за действительность). Я сказал В. Биляку, что они явно упускают время активной борьбы. «Нет,— решительно сказал Биляк,— мы этого не допустим, не хватит сил, к вам обратимся за помощью».— «А не лучше ли было бы, чтобы ваша группа сейчас написала нам письмо о помощи? Это будет для вас гарантия более организовано, смелее вести борьбу против разгула правых, усилятся ваши действия?» — «Да, это бы усилило нашу организованность и решительные действия». Перед Биляком я открыто поставил вопрос: «Может быть, действовать через Словакию?» Немного задумавшись над моим вопросом, Биляк сказал: «Посмотрим, если в этом будет крайняя нужда, то мы можем обойтись без чехов, чтобы спасти Чехословакию». Далее Биляк говорит, что они упустили время, даже момент дачи решительного боя правым на их «платформу 2000 слов». В ответ на это я Биляку сказал: «Вы допустили ошибку, упустили момент укрепления своего влияния и организации борьбы против разгула правых, что отказались участвовать в Варшавском совещании. А Пленум ЦК КПЧ, которого вы так добивались и полагались на него, больших надежд вам, по существу, не дал, а еще больше расшатал ряды КПЧ». В ответ на это Биляк сказал: «Это был не Пленум, а балаган, цирк. На нас было организовано давление, и мы на этом Пленуме ничего не могли сделать».— «Так может быть и на вашем предстоящем съезде КПЧ»,— говорю я Биляку. Он отвечает: «Мы тогда к вам обратимся за помощью». Я ему ответил: «Ваша просьба о помощи может опоздать, нам обращение нужно сегодня». Биляк на мой вопрос промолчал.
Ведя дальше разговор, он говорил: «Нам нужен конфликт, мы можем выступить через неделю, но вы правы, что время уже работает не на нас. Когда мы окончательно обсуждали вопрос о возможной поездке в Союз для переговоров с вами, то Черник, Смрковский, Кригель заявили, что они боятся ехать в Москву, а Дубчек, в свою очередь, заявил: «А я без вас не поеду». Вот так у нас и решают важнейшие дела и сложные вопросы».
Биляк говорит о «свободе слова» и печати и приводит такой факт: «После злополучного Пленума ЦК я возвратился в Братиславу. Представители печати, радио, кино обратились ко мне с вопросами, что я могу сказать о прошедшем Варшавском совещании и письме пяти партий социалистических стран, входящих в Варшавский Договор? Я сказал, что отношусь к совещанию и письму пяти соцстран положительно, к их голосу и разуму нам надо было бы прислушаться. После этого вся печать на меня обрушилась с руганью и угрозами, радио моих слов не передало, а у телевидения при съемках вдруг все лампы в юпитерах «перегорели».
Все ведь знают, что у нас с вами существует союзнический договор, вот по этому вопросу журналисты обратились к Чернику и Смрковскому высказать свое мнение в связи с Варшавским Договором и письмом пяти социалистических стран. Черник и Смрковский ничего более умного не могли сказать, как порекомендовать журналистам до 14 августа нигде ничего об этом не писать». Я спросил Биляка, а что означает 14 августа?
Биляк прямо на это не мог дать ответ, но позже сказал: «Потом будете писать о том, как Советская Армия оккупирует нашу страну»,— сказали Черник к Смрковский журналистам».
Наша беседа с В. Биляком носила откровенный характер, но все же чувствовалась какая-то скованность, настороженность, и Василь некоторые вопросы не раскрывал, не договаривал до конца.
Наступил рассвет, мы оба изрядно устали, но оба были довольны встречей, проведенной беседой. Выпили с ним по бокалу венгерского токая, тепло распрощались. Я обещал В. Биляку всю нашу беседу весь наш разговор лично передать Л. Брежневу и запиской доложить Политбюро ЦК КПСС.
28 июля. Утром поездом выехали на наш пограничный разъезд, расставили поезда, сделали соответствующие разрывы для пропуска поездов в Чехословакию. Организовали связь, охрану. Приступили к жизни в полевых условиях. Место стоянки немного облагородили, проложили дорожки к вагонам, оборудовали общие места. Людей с техническим персоналом, медициной, охраной набралось очень много. Все приступили к исполнению своих обязанностей. Правда, были и такие, что начали из лодок ловлю рыбы в Тисе. Хорошо, что я в свой «состав» из трех вагонов захватил вагон-ресторан с полным набором продуктов питания: хоть подкармливай москвичей. В 800 метрах от нас находится граница, видны наши и чехословацкие пограничники. А в километрах пяти-шести в глубине нашей территории находятся наши легкие походные механизированные воинские подразделения. Километрах в тридцати — настоящие большие танковые и артиллерийские части.
Распорядок нам предстоял следующий: утром наш состав пересекает границу на станции Чиерна, работаем до обеда, возвращаемся к себе — обедаем, затем снова пересекаем границу. Ночевать к себе на разъезд, на нашу стоянку, и так каждый день.
29 июля. 10 часов утра. Наш поезд пересекает границу, и мы через 15 минут прибываем на чехословацкую территорию на станцию Чиерна-над-Тисой. Нас встречают члены Президиума ЦК КПЧ, и мы с перрона направляемся к месту заседания. На станции собралось немало народа — нас приветствуют, но очень сдержанно. Зато раздаются истошные возгласы: «Берегите Дубчека! Берегите Дубчека! Берегите Дубчека!!» Брежнев, не разобрав, что выкрикивают, спросил меня, я ему ответил, что кричат. Не очень нам было приятно слушать эти выкрики, вроде бы мы приехали украсть Дубчека.
Охрана всего порядка совещания обеспечивалась нашей и чехословцкой стороной. Очень много было корреспондентов из разных стран, но большинство с Запада. Совещание проходит в маленьком помещении, не то зал заседания, не то столовая или красный уголок. Итак, в 11 часов утра открылось совещание. Чехи по одну, мы по другую сторону длинного стола, накрытого зеленым сукном.
Коротким вступительным словом Дубчек открыл совещание. Он сказал: «Члены Президиума ЦК КПЧ решили встретиться с вами, чтобы на позитивной основе найти возможность устранить недоразумения. Приветствую вас, дорогие друзья». Далее Дубчек говорит, что они считают необходимым через ЧТА (Чехословацкое телеграфное агентство) и ТАСС дать сообщение об открытии настоящего совещания. «Мы также считаем,— говорит Дубчек,— что на нашем совещании должна быть непринужденная обстановка. Первое слово предлагаю предоставить тов. Брежневу».
Л. Брежнев поблагодарил за приветствие и выразил одобрение, что члены делегаций будут выступать по своей инициативе. Он изложил тезисы, которые были отработаны и утверждены на Политбюро ЦК КПСС еще в Москве.
После этого выступил А. Дубчек. Он сказал: «Я считаю, что все вопросы нам надо обсудить без лишней драматизации положения дел в Чехословакии. Мы все здесь представители нашего народа, а наш народ всегда стремился к Советскому Союзу. Но нельзя допустить, чтобы Советский Союз задерживал использование наших возможностей для развития нашей страны, тем более нами самими. Правда, у нас имеются некоторые элементы, которые открыто и скрытно выступают против Советского Союза. Но у нас нет отхода от социализма, нет контрреволюции, и мы не согласны с письмом Варшавского совещания. Варшавское совещание и его решение — это ошибочное решение, и мы не можем согласиться с его выводами. Оно нарушает наши права и противоречит международному коммунистическому движению, оно не соответствует нормам и взаимоотношениям между социалистическими странами. Это нарушение наших прав, вмешательство в наши внутренние дела. Мы сами в достаточной степени способны у себя в стране разобраться, как нам вести свои дела. Мы критикуем вас, почему вы воспрепятствовали проведению двустороннего совещания с нами других социалистических стран и партий? Почему мы должны ездить для решения наших вопросов в другие страны, тем более что к нам там предвзято и с пренебрежением относятся? Участники Варшавского совещания односторонне подошли к оценке событий в Чехословакии. Если дискутировать честно, открыто, то тогда ставится вопрос: почему вы, участники Варшавского совещания, не опубликовали в своей печати ответа ЦК КПЧ на варшавское письмо? Варшавское совещание, его решения нанесли огромный урон международному коммунистическому движению. Вам ведь известно, что нас, КПЧ, поддерживают многие братские партии и, мягко говоря, выражают недоумение по варшавскому решению. Мы заверяем вас в нашей дружбе с Советским Союзом и тут же говорим, что мы остаемся на своих прежних позициях. Одностороннее ограничение наших возможностей в нашем развитии? Мы с этим не можем согласиться. А кто бы согласился из вас, подписавших варшавское письмо?
Нас обвиняют в отсутствии охраны западных границ. Такое обвинение необоснованно, это выдумка. Мы ведь не меньше других заинтересованы в укреплении порядка в нашей собственной стране. Мы стоим за Варшавский Договор, но вместе с тем мы не можем допустить подавления нашего развития. По Варшавскому Договору у нас с вами нет никаких расхождений. После проведенных маневров, а срок их давно закончен, ваши войска находятся на территории Чехословакии. Это вызывает кривотолки. Выводом войск мы хотели снять некоторые ненужные острые вопросы и нормализовать положение. Ибо пребывание ваших войск у нас вызывает возбуждение и отрицательно действует на наш народ. Несмотря на наши неоднократные просьбы вывести войска после маневров, они без всякого основания задерживаются на нашей территории. А маршал Якубовский распоряжается всем как у себя дома. На наши просьбы вывести войска реагирует с раздражением и даже с какой-то угрозой.
Чехословакия заинтересована в сотрудничестве по линии СЭВ. Наше отношение к нему позитивное, только его деятельность надо значительно улучшить на взаимовыгодных условиях. Мы ведь поддерживаем все послевоенные договора с вами. Но мы категорически возражаем и отвергаем выдвинутое против нас обвинение о том, что якобы мы имеем особые связи с ФРГ. Почему вы не предъявляете в этом плане претензий другим социалистическим странам, которые имеют торговые и экономические связи с ФРГ? Речь идет о том, что вы не понимаете нашей политики, нашего влияния молодежных и профсоюзных организаций на ФРГ. Мы тоже за мирное сосуществование, за интернациональную помощь. Мы ведь не в малой мере тоже помогаем Вьетнаму.
КПЧ считает: чтобы выработать правильную линию, найти свое место и определиться, нам надо провести широкую дискуссию, и обязательно с участием румын и югославов. Мы вам объясняем, что Пленум ЦК КПЧ уже принял решение по Варшавскому совещанию и письму, и мы все делаем, чтобы не допустить контрреволюции. Активность КПЧ повышается, «2000 слов» не получили поддержки в народе. Мы выступаем и против «К-231», и он может прекратить свое существование по мере окончания реабилитации.
Печать, средства массовой информации еще не в наших руках, и мы не можем этого отрицать. Майский Пленум ЦК КПЧ подтвердил, что правые элементы активизируются, но контрреволюции у нас в стране нет. Развитие нашей страны не дает оснований делать оценку, что в стране происходит контрреволюция. Поэтому массы не поддерживают варшавское письмо. Происходит разное понимание политики нашей партии. Поэтому письмо братских партий бюрократическое, оно вбивает клин между братскими партиями.
Вопросы, затрагивающие нашу самостоятельность, нами воспринимаются чрезвычайно болезненно. Письмо пяти братских партий отняло у нас много времени, сил, оторвало нас от плодотворной подготовки к XIV съезду КПЧ. Я искренне говорю, что мы могли бы разработать мероприятия, издать законы, запрещающие действие клубов, высказывание других суждений, но разве это совместимо и направлено на развитие демократии в социалистическом обществе?
Мы историю КПЧ будем писать с января 1968 года, а после XIV съезда КПЧ мы наметим главные мероприятия, чтобы окончательно восстановить авторитет партии. На съезде будет 934 делегата, в состав нового ЦК КПЧ войдет много новых людей, в том числе и молодежи. Мы и сейчас считаем, что в партии происходит нормальный процесс, а новый устав защищает в КПЧ демократию. Мы принимаем меры, чтобы не было предъявлено необоснованных обвинений партийным функционерам. КПЧ пользуется большим авторитетом среди молодежи, в подтверждение этого можно привести пример: когда студенты затеяли волынку, я пошел к ним, и мы решили все вопросы. Они меня слушаются — признают за вождя.
Наш Национальный фронт является политической гарантией социалистического строя в нашей стране. Нелегальный комитет по организации социал-демократической партии существует, но он не может нарушить единство рабочего движения, да мы этого и не допустим. Если же этот комитет выступит открыто, то мы примем соответствующие меры. Что касается студенческой газеты, то она будет закрыта».
Продолжая свое выступление, Дубчек говорит: «После съезда нами будет проводиться экономическая политика по образцу других социалистических стран, при этом мы не исключаем того, что будет допущена практика частного предпринимательства. А восстановление самоуправления повысит социалистические тенденции, и это соответствует марксизму-ленинизму. Мы понимаем, что нам надо принять меры по укреплению средств массовой информации. Мы поручили правительству Черника навести в этом вопросе порядок».
Тут Брежнев перебил Дубчека: «А что может сделать правительство в отношении партийного органа «Руде право», в котором публикуются антипартийные материалы?» Дубчек пристально посмотрел на Брежнева, ничего не сказал и продолжил свою речь: «Вы односторонне оцениваете наше положение, не считаетесь с мнением народа, масс. Партия не может пойти по своему пути, не преодолевая вместе с народом возникших трудностей. Решение проблем требует времени — мы пробуем идти несколько другим путем, а вы идете другим, своим путем. Что же у вас нет трудностей и ошибок? Но вы о них умалчиваете, не обнажаете, а мы не боимся сказать правду своему народу.
Мы считаем, что КПЧ владеет положением дел в стране. Мы хотим принять решение, в котором призвать в ряды партии лучшую молодежь. Вы посмотрите, что делается в Венгрии. Там огромное влияние Запада во всех областях жизни страны, а западные границы, по существу, открыты, и вы об этом молчите, или, может быть, вам это неизвестно? Наши же западные границы находятся в полном порядке. Наша политика — создать универсальную модель социализма, у нас своя специфика — следовательно, есть отличительные черты работы нашей партии. Мы нашими действиями внесем большой вклад в международное рабочее движение и дружбу с Советским Союзом. Наши отношения должны укрепляться — и это не декларация, а глубокие, искренние чувства. Варшавская встреча — сепаратная встреча. Она даже нанесла вред нашей дружбе. Я призываю отойти от варшавского письма. Оно, безусловно, было направлено на подрыв и развал единства социалистических стран. Наше историческое прошлое и настоящее, наше положение требуют уважения к нам в ваших действиях. Мы ведь тоже не только причастны к социалистическому лагерю, а так же, как и вы, являемся его членом. Так, спрашивается, почему к нам допускается такая политическая бестактность? Пленумы ЦК наших партий стоят на разных позициях».
Выступление Дубчека было очень острым, носило наступательный характер и произвело на всех нас, членов советской делегации, удручающее впечатление, вызвав особую тревогу. Он почти все отрицает, обвиняет пять социалистических стран и их партии и руководителей, подписавших варшавское письмо. Он явно апеллирует к другим партиям, и прежде всего — к Югославии и Румынии. Все дело ведет к разрыву Чехословакии с соцстранами. Задуматься было над чем, и все это вызывало тревогу. Брежнев после выступления Дубчека буквально изменился в лице — растерялся, посинел, а на следующий день заболел и слег.
Объявлен перерыв на два с половиной часа, мы не доехали обедать к себе, а нас чехи угостили кое-чем, в том числе традиционным пивом. Мы, все члены делегации, проводили большую работу с чехословацкой делегацией. Толкования и реакция на выступления Дубчека среди чехословаков были разные, но оставалось одно ясным, что напряжение нарастало и предстояли большие трудности на этих переговорах. Предстоялнастоящий политический бой, а к чему все это приведет, трудно даже предположить — время покажет.
После перерыва, довольно длительного, в 19.30 выступил Й. Черник: «Я считаю, что переговоры идут между друзьями, и мы понимаем, что наша общая озабоченность у вас вызывает большую тревогу, чем у нас. И я разделяю точку зрения, высказанную на этом совещании тов. Дубчеком. Речь идет о том, кто и как понимает контрреволюцию. У нас сейчас происходит процесс просоциалистический. В зависимости от характера процесса, его оценки надо принимать и меры. Мы заверяем вас, что КПЧ — ваш верный друг и товарищ. Мы просим понять нашу озабоченность, так как после опубликования на весь мир письма пяти стран Варшавского совещания нам трудно стало работать, тем более согласиться с его содержанием и тоном. Каждому ясно, что КПЧ формировалась под воздействием КПСС и лично тов. Сталина. Тогда, еще в 1946 году, КПЧ добилась больших успехов в нашем рабочем классе, что в значительной мере способствовало подготовке революции 1948 года, провозглашению страны народно-демократической республикой.
Мы не выступаем против заслуг или охаивания прошлого КПЧ, но вместе с тем мы говорим, что КПЧ никогда не пользовалась таким авторитетом, как после января 1968 года. Не может быть, чтобы социализм в Чехословакии шел по другому пути, чем марксистско-ленинский путь. Но мы хотим, чтобы критика наших недостатков была бы более лояльной, мы хотим сами решать свои внутренние партийные и государственные дела. Варшавское письмо так написано, что оно взбудоражило народ и партию: ведь у нас каждый пятый взрослый человек является членом КПЧ. То, что вам кажется антисоциалистическим, в определенной ситуации может быть политически выгодно. Мы не понимаем, не знаем, в чем вы нас обвиняете. Мы ведем курс правильно. Майский Пленум ЦК КПЧ определил главное направление в деятельности и усилении руководящей роли КПЧ. Мы все делаем, чтобы удерживать все политические средства нашего воздействия и завоевания истинного доверия к КПЧ среди народа, чтобы в стране была свобода слова, печати. И если вы все это критикуете и отвергаете, то это идет не на пользу нам, КПЧ, и вам, КПСС. Органы власти, все административные средства воздействия органы безопасности находятся в наших руках. Правда, имеется некоторая непоследовательность у отдельных руководителей, но мы это исправим. Нам надо все строить заново. Мы сейчас не имеем ни права, ни возможности принять решительные меры, тем более незаконные меры против людей, по-иному мыслящих
Что касается роста социал-демократической и народной партий, то мы отрицаем их как политическую силу, и вам не стоит этого преувеличивать. Социал-демократическая партия в Чехословакии существует с 1951 года, в Остраве даже правые социал-демократы хотят вступать в ряды КПЧ. Через три дня будет принят закон, и социал-демократическая партия прекратит свое существование. Видим ли мы контрреволюционную ситуацию у нас, как кое-кому это кажется? Мы такой обстановки у себя не видим. Может быть, это плохо? Но ведь обстановку в стране мы знаем лучше, чем, может быть, она кажется со стороны, тем более если к оценке состояния дел подходить предвзято, необъективно. Сегодняшнее руководство пользуется в КПЧ и народе авторитетом как никогда и как никакое руководство. Нашей партии не угрожает никакая опасность, пока она с народом.
С военным учением получилось недоразумение. Вы объявили одно, а делаете другое. Без всяких на то оснований ваши военные, их подразделения задерживаются на нашей территории. Как я, как глава правительства, могу объяснить это народу и 65 тысячам коммунистов, которые находятся в нашей армии? А к нам по этому вопросу идут запросы: кто же мы в нашей собственной стране — правительство или кто?
Наши западные границы в надлежащем порядке; ограничено передвижение в пограничных района, введен строгий визовый режим. Правда, за последнее время было 420 случаев нарушения границы. Так в других социалистических странах их не меньше! Возрос туризм на 20%, а всего за последние годы в нашей стране побывало 406 тысяч человек, и мы считаем это явление нормальным, тем более если сравнивать с другими странами социалистического блока. Что же касается приезда в нашу, страну по частным визам, то у нас за год было 88 тысяч человек, а по обменным визам между ГДР и ФРГ прошло за год около двух миллионов человек.
Вся наша внешняя политика и укрепление дружбы с Советским Союзом направлены на то, чтобы еще больше укреплялся Варшавский Договор. Мы понимаем и знаем, нам об этом говорит и история, что наша страна несколько раз была объектом разбойничьих действий немецких империалистов. Наша политическая и экономическая деятельность ориентирована на Советский Союз и повышение деятельности СЭВ. Наша реформа не имеет ничего общего с югославской экономикой, 70—72% нашей экономической деятельности связано с социалистическими странами. У нас сложная экономическая ситуация. Мы обратились к вам за помощью, чтобы вы дали нам кредиты, но в ответ мы слышим голос: «А не будет ли этот кредит подарком для контрреволюции?». Такая постановка вопроса нас оскорбляет. Поверьте нам, что для нас именно сейчас крайне необходимы кредиты и экономическая поддержка».
На этом Черник свою речь закончил.
Брежнев задал Чернику следующие вопросы:
Зачем вы связываете свои национальные чувства с варшавским письмом?
Что это такое — «консерваторы» и «прогрессисты»?
Какие это правые силы, почему вы не говорите, может быть, вам чем надо помочь?
Почему вы выдумываете, что вы были «марионетками» на Дрезденском совещании? Что же вы его не признаете?
За что вручен орден Пеликану?
Почему вы не призываете Шика к порядку? От него уже голова болит.
Члены вашего правительства выступают против вас. Как вы реагируете на это?»
Черник не стал отвечать на эти вопросы. Встал Дубчек и сказал: «Тов. Брежнев, а не кажется вам, что в ваших вопросах тоже есть вмешательство в наши дела?» На некоторые вопросы Дубчек все же дал ответы, но в довольно резкой форме, и Брежнев замолчал.
Выступление А. Н. Косыгина. Его речь была в пределах утвержденных тезисов. Он остановился на экономических вопросах, на связях по СЭВ. Много говорил об огромных природных наших ресурсах, о разведке и добыче нефти, газа, угля, о лесных богатствах нашей страны. И что все это можно было бы в пределах программы СЭВ хорошо использовать и чехам. Чехословаки с большим интересом прослушали речь Косыгина. Но мне казалось, что он напрасно дает векселя на раздачу сырьевых ресурсов нашей страны: мы не сырьевой придаток, и ресурсы не бесконечны.
Выступление Ю. Смрковского. Речь его сводилась к следующему: «До января 1968 года напряжение в партии и стране было огромное, обстановка сложная. Все это могло привести к кризису, который, возможно, надо было бы решать силой. Эти наши сегодняшние переговоры — второй критический момент в нашей партии после января 1968 года. Мандат для настоящих переговоров мы получили от своего народа — за исключением 10—12% сил противников социализма. Мы хотим «упрощенный способ социализма, чтобы социалистический строй имел свое лицо». Одновременно мы не можем, не смеем допустить раскола с КПСС — это наш основной момент. То, что огромная волна в международном масштабе поднялась в нашу поддержку, это не может принести нам свободу. Свобода раз и навсегда нам принесена Советским Союзом, да мы и не можем существовать без вас. КПЧ считает: чтобы выработать правильную линию, найти свое место и определиться, нам надо провести широкую дискуссию с обязательным привлечением румын и югославов. Мы вам объясняем, что после январского Пленума ЦК КПЧ мы вынуждены были снять с работы секретарей обкомов, которые не были согласны с новой политикой. Отрицательных явлений в нашей жизни и деятельности становится все меньше, журналисты теперь хорошо ориентируются.
О статье Павелка. По своему содержанию она неправильна, исторически звучит фальшиво. Этот человек может организовать провокацию, но не он решает дело. То же можно сказать и о Свитаке. Он в клубе «К-231», но не он основной функционер, и он не решает дело.
О выступлении студентов. Они симпатизируют нам и поддерживают КПЧ, и мы все вопросы хотим с ними урегулировать политическим способом, без применения административных мер.
Какая ситуация сейчас в стране? КПЧ пользуется авторитетом как никогда. Происходит консолидация наших сил. Мы надеемся на XIV съезд КПЧ, от которого мы многого ждем, и мы в своей политической деятельности оттолкнемся от него. Вы верьте нам. У нас имеются недостатки, но просим доверять нам, мы республику никуда не отдадим. Если появится какая-либо у нас опасность, мы ее сами ликвидируем, но чтобы только между нами отношения оставались честные и правдивые. Вот вы не захотели приехать к нам в другой город. А что было бы, если бы приехали? Вас бы приветствовали так же, как здесь, в пограничной зоне. Наш народ за дружбу с Советским Союзом».
На этом первый день совещания закончился. Он для нас ничего отрадного не принес. Обстановка накалялась, напряжение росло.
Поздно ночью, около 24.00, мы поездом возвратились на свою территорию. Вся делегация в вагоне Брежнева собралась для совета. Что же делать дальше? Как направить совещание по желаемому для нас руслу, чтобы оно принесло положительные результаты? Из выступлений Дубчека, Черника, Смрковского видно, что вопрос обостряется. Чехи явно идут на конфронтацию и считают себя уже чуть ли не «победителями». Среди нашей делегации было единство — повернуть ход совещание по нашему желанию. Л. И. Брежнев до крайности нервничает, теряется, его бьет лихорадка. Он жалуется на сильную головную боль и рези в животе. На нашем совещании пришли к решению, что завтра, 30 июля, с утра, до пленарного заседания, нужно собрать совещание «четверок»: с нашей стороны — Брежнев, Подгорный, Косыгин, Суслов; со стороны чехов — Дубчек, Черник, Свобода, Смрковский. На заседании этих «четверок» выработать совместные действия, добиться какого-то взаимного понимания, выработать общую платформу. Хотя по ходу дела каждый из нас понимал и видел, что сделать в этом отношении почти ничего невозможно. Но у нас другого выхода не было. Обсуждались и другие предложения — прервать переговоры, уехать в Москву, проконсультироваться с пятью соцстранами, подписавшими варшавское письмо, а затем «действовать». Но как действовать и на кого опереться в Чехословакии в наших «действиях»? Вопрос оставался довольно неопределенным и туманным.
3 августа.
Я уже сейчас не помню, как получилось, но я оказался в одной машине с Брежневым и Дубчеком. Нашу машину буквально зажали и оттеснили на тротуар, проехать не было никакой возможности. Пришлось основательно поработать охране, чтобы освободить проезд. Мы еще не успели покинуть площадь, как там открылся митинг с речами и возгласами. Смрковский с балкона ратуши произносит какую-то «зажигательную» речь, толпа буквально беснуется — речь идет вразрез только что принятому и подписанному документу. Брежнев спросил Дубчека, что происходит на площади, кто это выступает? Дубчек ответил, что он не знает, но, прислушавшись к речи и манере, а также голосу, сказал, что это выступает Смрковский. Последовал вопрос Брежнева: «А что, он был уполномочен выступать?» — «Нет, его никто не уполномочивал выступать,— тут же сказал Дубчек,— вот так у нас все и делается». Все это производило удручающее впечатление хаоса, неразберихи и политического разброда. Впоследствии, когда Смрковского спросили, что он делал на площади, он невозмутимо ответил: «Поздравил соотечественников». С чем и как — не распространялся.
Прием был в каком-то парке возле старого дворца. Поздний вечер, почти ночь. Довольно неуютно, холодно. Многие делегации, даже не выдержав протокольного времени, покинули этот прием. Наша делегация была до самого конца. Несмотря на то, что многие члены делегации настаивали на том, чтобы уехать пораньше, Брежнев, подвыпивши, начал «философствовать» с Дубчеком и Смрковским. Наконец настало долгожданное время, и мы с приема поехали прямо в свои вагоны. Чехи нас провожали тоже не очень «горячо», но чувствовалось, что с большим «удовлетворением и облегчением», что наконец от нас избавились.
-
18 августа. В Москву прибыли делегации социалистических стран. С нашей стороны в совещании участвуют все члены Политбюро. Вопрос стоит уже конкретно: для спасения КПЧ, социалистической Чехословакии мы теперь вынуждены идти на самые крайние меры — вводить войска в Чехословакию. Если бы ситуация не была запущена, можно было обойтись без вторжения в Чехословакию.
О положении и состоянии дел в Чехословакии информацию делает Брежнев. На первых порах стоял вопрос, что Советский Союз вводит только свои войска. Все же пришли к решению, что лучше будет, если в Чехословакию будут введены войска Варшавского Договора. Обсуждаются форма и тактика. Выступающие главы делегаций подчеркивают, что после Чиерны и Братиславы положение в Чехословакии еще больше осложнилось, и надо теперь принимать крайние меры. Обсуждается вопрос, стоит ли вводить войска ГДР в Чехословакию, ведь это вызовет ассоциацию оккупации Чехословакии немцами. Ульбрихт настаивает на том, чтобы войска ГДР тоже приняли участие в этой варшавской операции. «Ведь мы тоже входим в Варшавский Договор»,— говорит Ульбрихт.
Выступление Гомулки. «Мы согласны со всеми мероприятиями, ибо исчерпаны все способы, а в свое время мы не сделали правильных выводов. Что касается обращения к чехословацкому народу и правительству, то у меня есть сомнение, нужно ли это делать сейчас и всем пяти странам. Да и не это сейчас главное. Об этом нам надо было думать раньше. К тому же документ составлен очень длинный и написан каким-то тяжелым суконным языком. Его надо основательно отредактировать, сократить и отшлифовать. Возможно, его нужно выпустить спустя 2—3 дня после ввода войск. Нам надо создать комиссию для координации политических акций, организовать охрану здоровых сил, и в первую очередь подписавших письмо. Составить письмо-обращение к армии Чехословакии, чтобы избежать излишнего кровопролития».
Выступление Ульбрихта. «Данная Брежневым оценка состояния дел в Чехословакии правильная. Мы благодарим Политбюро ЦК КПСС за проделанную работу и выработку мероприятий». Далее Ульбрихт говорит, что он, будучи в Карловых Варах на лечении, встречался с руководством КПЧ. «И я убедился, что Дубчек не хочет выполнять взятые обязательства в Чиерне и Братиславе. Идеология Дубчека — правая. Дубчек — это смесь социал-демократа и «швейковщины». Теперь, когда время упущено, надо учитывать, что многие хорошие силы тоже подверглись правому влиянию или ушли к ним, видя нашу в прошлом никчемную игру с Дубчеком. Нам надо снова много работать с людьми, и здоровые силы, если они еще сохранились, должны разработать свой план действий, привлечь на свою сторону рабочий класс. Мы им должны в этом помочь!»
Выступление Живкова. «Мы полностью поддерживаем все мероприятия и будем всеми средствами участвовать в защите социалистических завоеваний в Чехословакии. Мы, наконец, видим мужество и решимость Политбюро ЦК КПСС. Документ подготовлен хорошо. Положение, которое сложится в Чехословакии после ввода войск, поставило перед нами новые проблемы»:
Выступление Кадара. «Согласен с оценкой Политбюро ЦК КПСС политического положения в Чехословакии. Очевидно, что все проводимые мероприятия оказались недостаточно эффективными для нормализации положения дел в КПЧ и стране. По согласованию с советским руководством у меня еще были контакты с Дубчеком. Разговор был безрезультатный. Он отошел еще дальше вправо. Нам надо здраво оценить здоровые силы, поддержать их в такой форме, в какой они просят. Выполнить их просьбу о военной помощи. Мы считаем, что политические средства со старым руководством исчерпаны и другого пути у нас нет».
Выступление Брежнева. Он благодарит за единую оценку положения в Чехословакии, за единство в предстоящих действиях. Призвал к тому, чтобы совместно доработать документ- обращение к чехословацкому народу. Подготовить информацию для всех братских партий (кроме Югославии, Румынии, Китая и Кореи) о предстоящей акции, вернее говоря, сообщение братским партиям послать после свершившегося факта. Отработать правительственные сообщения пяти стран о событиях в Чехословакии и о вынужденных военных акциях: каждая страна публикует свои сообщения в печати.
Определили, каким количеством и родом войск участвует каждая страна. Общее руководство всеми операциями войск поручено осуществлять штабу войск Варшавского Договора. Все вопросы с братскими партиями — Польшей, ГДР, Венгрией, Болгарией — были обсуждены и единодушно приняты, даже несколько на подъеме, но это был чисто нервозный подъем.
-
19 августа. 10 часов утра. Началось заседание Политбюро ЦК КПСС. На первую часть были приглашены все первые секретари ЦК нацкомпартий, председатели Совминов и председатели Президиумов Верховных Советов республик. Их проинформировали о политическом положении в Чехословакии и в пределах допустимого — о наших возможных мерах и акциях. Обязали еще больше усилить организаторскую и политическую работу на промышленных предприятиях, в колхозах и совхозах, в учреждениях, учебных заведениях, среди всего населения. Проявить больше бдительности во всех отношениях. Все приглашенные из республик в тот же день вылетели к себе домой. Политбюро всем составом продолжает заседать. Обсуждаются уже конкретные вопросы политических и военных акций. Много было разговоров, категоричности, туманности и даже темноты со стороны Брежнева. Военные развесили на стенках карты всей предстоящей операции, детально, глубоко со знанием дела доложили оперативную обстановку — направление ударов и захват плацдармов. Чувствовалось, что военные товарищи хорошо владеют обстановкой и положением дел. Докладывали министр обороны маршал Гречко и начальник Генерального штаба Захаров.
Но было немало и НО! К этому времени ФРГ на границе с Чехословакией было сконцентрировано много войск НАТО: они тоже проводили маневры. Как они себя поведут во время нашей операции, никто ни за что не мог поручиться. Второй немаловажный вопрос: как отреагирует на наше вступление в страну чехословацкая армия, по крайней мере ее отдельные подразделения. Если чехословацкая армия окажет сопротивление — это уже крупное кровопролитие, гибель людей двух социалистических стран. При такой ситуации не исключено вмешательство войск НАТО, а это уже крупный военный конфликт, а возможно, и война в Европе. Этот вопрос не мог не тревожить всех нас.
Наконец, политический и организационный вопрос. Войдут наши войска в Чехословакию, а дальше что? Ведь войска вступают в страну без согласия правительства и руководства КПЧ. Ожидать, что теперешнее руководство страны и КПЧ положительно отнесется к этой акции, это больше чем политическая наивность. На кого же опереться внутри страны? Тоже вопрос совершенно неясен, больше того, он просто темный. Брежнев до крайности нервничал, осунулся, бросался из одной крайности в другую — и ничего конкретного. Вместо того чтобы работать над главными вопросами политического решения в Чехословакии в связи с нашей военной акцией, он давал «ценные указания» военным по чисто стратегическим, тактическим вопросам. Видите ли, объявился новый военный «стратег и тактик» — смешно было смотреть на все это и слушать эти «указания». Смешно, но вместе с этим печально и грустно. А было такое состояние, что никто не мог ясно себе представить, как может повернуться дело.
Чтобы хотя бы как-то исключить возможное сопротивление со стороны чехословацких войск, было поручено Гречко лично переговорить с министром обороны Чехословакии генералом Дзуром. Гречко переговорил по «дружески» с Дзуром накануне вступления наших войск на территорию Чехословакии. Гречко Дзуру сказал, что если со стороны чехословацкой армии причем вступлении последует хоть один выстрел, то он, Дзур, за это головой ответит, и больше того — заявил, что тот будет висеть на первом дереве.
И все же накануне нашей операции Брежнев позвонил Л. Свободе и просил его с пониманием отнестись к нашей акции, дать указание войскам не оказывать сопротивления. Это, конечно, в первую очередь и исключило столкновение нашей и чехословацкой армий, а следовательно, предотвратило вмешательство войск НАТО. Но все же оставалось НО! Если наши противники узнают колебания, опасения и замешательство наше, то они могут воспользоваться этим и нанести упреждающий удар, по крайней мере сорвать наши замыслы, а это уже был бы громадный скандал. Политический вопрос, на кого же нам опереться в Чехословакии, так и остался нерешенным, и это впоследствии может вызвать большие осложнения и трудности даже для нашей армии.